Знаешь, что нас ждет в городе? Там у нас не будет знакомых, и все горожане станут показывать на нас пальцем — вот идут крестьяне, люди, у которых ноги в грязи! Они будут над нами потешаться, и там мы никогда не обретем настоящих друзей. А здесь я знаю всех наших соседей, мужчин и их жен. Когда я прихожу в Шедит на рынок, все со мной здороваются, а я хорошо знаю, у кого мне выгоднее сменять наши рыбу и зерно на вещи, которые нам хочется иметь.

И еще: как могу я оставить моего отца? Я уверена, он ни за что не согласится покинуть дом, который ему подарили служители храма. Он слишком любит пустыню, которая нас окружает, и своих змей — они ведь стали смыслом его жизни. Он ни за что не согласится переехать жить в город!

Иди, супруг мой, в Великий Город Юга, если хочешь, и живи там, но без меня. А я останусь здесь.

Себехотеп тяжело вздохнул. Его руки взметнулись к небу, а потом тяжело упали и повисли вдоль туловища. Глядя на своего сына и на Небкаурэ, он сказал:

— Моя жена права. Я не смогу уехать отсюда, не смогу покинуть эту деревню и этот дом, наш дом. Это так: здесь живут все наши друзья, здесь нас все знают и уважают. Моя работа приносит неплохой доход, мы ни в чем не испытываем нужды, и мне очень нравится вместе с другими мастерами строить лодки, с пастухами — выпасать скот и сажать зерновые вместе с крестьянами. Я подумал и решил, что не хочу уезжать. Но вы, дети мои, еще очень молоды. В Великом Городе Юга вас ждет светлое будущее.

— Я очень рада, мой супруг, слышать столь мудрые речи, — сказала Мериерт. — Но я и не ждала другого. Хорошо, что ты сам принял решение остаться в родных краях, иначе я стала бы просить об этом. Я останусь с тобой, потому что, как и ты, нисколечко не хочу переезжать в город и там ожидать перехода в лучший из миров — в Поля Иалу, оставив здесь все то, что делало нас такими счастливыми.

Небкаурэ был восхищен тем, как тонко Мериерт подвела мужа к мысли, что это именно он принял решение, которое на самом деле она ему навязала.

— Кто-то из мудрых сказал, что самые ценные жемчужины падают из уст женщины, которая, стоя на коленях, перемалывает зерно в муку. Бесспорно, это сказано о тебе, Мериерт. Только женщине, подобной тебе, могли прийти такие мысли.

С этими словами он вынул из привязанного к палке мешка, из которого ранее появилось платье для Исет, еще один подарок — набедренную повязку для Хети.

— Держи, — сказал он другу. — Это подарок моего дяди. Теперь ты — мужчина. И будет правильно, если в городе ты станешь носить повязку. Там без одежды ходят только погонщики скота и мастеровые, которые строят барки.

Хети торопливо обернул повязкой бедра. Теперь он был одет, как взрослый мужчина. Мгновение спустя из дома вышла Исет. На ней было узкое прямое платье, подаренное Небкаурэ, — одно из тех платьев, которые, плотно прилегая к телу, красиво очерчивают фигуры египтянок; одеяние, не менявшееся с Ночи времен, как говорили древние.

Во времена, когда жили наши герои, свадьбу праздновали просто — устраивали обильное застолье и звали друзей и соседей поздравить новобрачных. Что до формальностей, то и здесь тоже все было предельно просто: невеста не принесла с собой никакого приданого, Хети тоже не имел за душой ничего, поэтому их взаимное согласие вступить в брак имело силу устно заключенного брачного договора. Проведя вместе ночь, они уже считали себя супругами, о чем Хети не преминул сообщить родителям.

— И что? Это не мешает нам устроить праздник для соседей, — возразила его мать. — У меня на этот случай припасено два гуся, а ты, супруг мой, отправляйся на рыбалку. Вечером мы с соседками поджарим рыбу и мясо, и будет что поставить на стол. А вы, голубки, отправляйтесь-ка с Небкаурэ в храм, а завтра утром возвращайтесь — без вас никак не обойтись на вашей свадьбе.

Она сказала так, потому что минутой ранее Небкаурэ сообщил, что хотел бы без промедления забрать с собой в храм Исет, где она будет в безопасности, и Хети, с которым его дядя, первый чтец Хентекечу, желает поговорить с глазу на глаз о чем-то очень важном.

Поэтому, как только Хети наполнил корзину змеями, которых хотел взять с собой, они отправились в путь.

— Хети, мы пригласили вас с Исет в храм оправданного божества, потому что после случившегося вполне доверяем тебе и знаем, какие чувства Исет питает к ааму, — сказал Небкаурэ Хети по дроге. — Ведь ты знаешь, что войти в храм может только человек, посвященный в наши секреты. Мне кажется, не стоит лишний раз напоминать вам, что вы должны сохранить в тайне все, что увидите и услышите в храме. И поступать так следует не из страха перед нами, служителями храма. Бояться надо врагов Египта, которые теперь, похоже, стали и вашими врагами.

С сегодняшнего дня вы будете жить в храме: как бы ни было хорошо в наших краях, по нашей земле ходят люди, которые желают вашей смерти. Хети, для братьев Исет и их соплеменников ты стал человеком, которого надо любой ценой уничтожить. Знайте, я уже могу рассказать вам, что, когда они пытались ворваться в храм, причина для этого была одна — они думали, что в его стенах нашли приют Исет и ее мать. Однако они не могли представить себе, насколько мощная у храма защита, как запутаны его коридоры, как хитро устроены галереи и дворы. Храм имеет два надземных этажа и сложный лабиринт подземных комнат, в котором заблудится любой чужак.

На широком дворе, где обитатели храма обычно принимали гостей, их встретил человек, темная кожа которого свидетельствовала о том, что родился он в Нубии — таинственной огромной стране, расположенной выше первых порогов Нила. Населяющие ее племена в разные эпохи были попеременно то врагами, то союзниками египтян.

— Нехези отведет вас в комнату, которую уже приготовили для вас, — сказал Небкаурэ. — Исет останется там, а тебя, Хети, Нехези отведет к дяде. Я сейчас же пойду к нему и предупрежу о вашем приходе.

Нубиец пригласил гостей храма следовать за ним. Он провел их чередой коридоров и дворов к большой комнате, выходившей одной стороной в обрамленный портиком двор. В комнате их уже ожидала молодая женщина, с виду она была не намного старше Исет. Она сообщила Хети, что первый чтец, жрец Хентекечу, приказал ей прислуживать ему и Исет. В глубине комнаты стояло сложенное из кирпичей ложе, накрытое цветным покрывалом, с россыпью ярких подушек. На стоявшей у одной из стен скамейке выстроились рядком глиняные сосуды. По словам служанки, в них были еда, вода и пиво. Пол был застелен толстыми циновками и пятнистыми шкурами пустынных пантер.

Но у Хети не было времени рассмотреть помещение, потому что, стоило ему переступить порог комнаты, как Нехези напомнил, что первый чтец Хентекечу ждет его. Хети с радостью последовал за нубийцем. Ему очень хотелось узнать, что именно желает сообщить ему первый чтец, человек, который, судя по всему, был главой этого храма и ему подчинялись все, кто в нем находился.

Хентекечу ждал Хети в тени портика в одном из внутренних двориков. С момента прихода в храм Хети уже дважды прошел по его коридорам, из которых множество дверей и переходов вели в комнаты, залы и другие, большие и маленькие коридоры. Он был ослеплен великолепием и огромными размерами этого строения, потому что в жизни не видел ничего больше крохотных крестьянских домиков — таких, как дом его отца и дома знакомых в деревне и даже жилища горожан в Шедите, куда его тоже несколько раз приглашали в гости. Храм казался ему даже большим, чем город.