рот, задвигались. Но, видимо, за неимением подходящих слов он промолчал.

«Не привык! – удовлетворенно отметила дамочка. – Вот так он и действует: посещает общественные собрания, смешивается с гостями и тащит, что под руку попадется. А все потворствуют, отдают. Умыкнет что из обстановки или музыкальной аппаратуры, или бокалы со стола и на водку меняет…»

Тем временем она рассматривала незнакомца дальше и с удивлением обнаружила, что одет-то для бомжа он очень прилично: костюмчик, белая рубашка…

«А может, это и не бомж вовсе? Может, поэт? Они же все не от мира сего…»

Дамочка отпустила стул, убрала с него сумочку. Рядом прозвучало: «Милостиво благодарю». Мужичок потащил сиденье не к выходу – к другому столу, а в ходе торжества, покачиваясь у микрофона, действительно читал стихи…

Бессонница

«Хорошее веселье прогоняет сон как у гуляк, так и у их соседей…»

…Соседи гуляли. Непонятно, где и какие, но гуляли. Веселая музыка пробегала по плитам жилого дома, словно по звуковым проводникам пианолы или органа, и достигала ушей Сергея, несмотря на то, что, тесно прижавшись к одному из этих ушей, лежала добрая пуховая подушка, подаренная тещей. Жена рядом посапывала и вроде спала.

– Алла, ты спишь? – спросил Сергей так громко, чтобы бодрствующий услышал, а спящий не проснулся.

Жена не пошевелилась и не ответила.

«Спит. Только я никак не привыкну, – мысленно заключил он. – Стены-то аховые. Один чихнет – все жильцы друг другу желают: «Будь здоров!». Краны и унитазы орут. Даже любовный скрип кровати не утаишь…»

Встал, натыкаясь в темноте на косяки их узкой стандартной квартирки, прошел на кухню, попил водички, глянул на часы. Начало третьего ночи…

«Сколько можно? – загрустил он. – Пойти бы сходить к ним, попросить звук убавить, так неохота одеваться, да если пьяные, то могут и в драку броситься. В милицию, что ли, позвонить? Так на кого жаловаться?»

Обошел всю квартиру, прислушиваясь. Оказалось, что тише всего звучало на кухне, а громче – в туалете из вентиляционного отверстия. Слышались даже голоса, гиканье, гаканье, повизгивание, сопровождавшие бумбумистую мелодию.

«Ничего себе жарят! – рассердился он и начал перебирать варианты. – Не соседи по лестничной площадке, не Татьяна и Зоя – это точно. Не их голоса, да и картины бы на стенах постукивали».

Он приложил ладонь к стене. Та не вибрировала.

«Соседей сверху, Голубка, или Голубца, или как его там, Юрия Спиридоновича, тоже можно снять с подозрений, – продолжил размышления Сергей. – Люстра бы звенела от танцев. Да и не снизу этот кутеж устроили, где живет Александр Иванович, крупный начальник, пытавшийся когда-то собак разводить. Тогда громче бы в зале звучало…»

Жилища, находившиеся наискосок от его квартиры, он не успел проанализировать. Веселье внезапно сникло, и лишь нервозное эхо отзвучавших мелодий, постепенно умолкая, заметалось в узком пространстве воспаленного сознания. Сергей некоторое время покрутился по квартире, прислушиваясь. В итоге понял, что реально ничего не слышится, и устремился к постели. Упал, закутался в одеяло…

Тут сквозь подушку до него долетел очередной мотив, да такой озорной, что откликнулись внутренности дивана. Пружины звонко заплясали. Вслушался. Эта удалая песенка Сергею тоже нравилась…

«Конфетки, бараночки, да… саночки… слышен крик с облучка».

«Квартиры ни к черту, – подумал он. – Вот проложить бы все стены, потолки, пол хорошим звукоизолятором… Нет, дорого все это выйдет. Ныне строительные материалы о-го-го сколь стоят. Да и по батареям звуки дойдут. Тогда их надо срезать, менять на электрические… Ох, да о чем же это я думаю в три часа ночи…»

Музыка опять стихла. В подъезде раздались голоса, шаги, хлопнула подъездная дверь.

«Нагулялись, – оценил Сергей. – Скоро успокоятся. Но это было не у Жорика, который в левой верхней живет. Тот любит напиться, включить музыку на полную громкость, натанцеваться в компании и уснуть под крик магнитофона. Но сегодня не он. Да и те соседи, что под ним живут, сразу бы застучали по батареям. Вот в другой, верхней, угловой, могут. Там как раз пацан вредный: то с балкона мешок с мусором скинет, то в подъезде его оставит. Весь в отца своего, который как по подъезду пройдет, так думаешь, что утечка газа произошла. Благо, что плиты электрические… Но сегодня тоже не они. Голоса и шаги где-то снизу подъезда звучали. Но раз расходятся, то еще немного, и я засну. А пока покурю».

Накинул на себя халат, взял сигарету, зажигалку и, ежась, вышел на балкон. Было тихо настолько, что шаги женщины, которая волокла домой своего или пойманного мужика раздавались, казалось, прямо на балконе снизу. Даже пепел, нагоравший на сигарете, от усилившихся ночью звуковых вибраций опадал точно в такт цоканью ее каблуков. Сквозь иголочные проколы в черном небе на землю с любопытством смотрели звезды, а на ближайшем балконе соседнего дома высвечивались две фигуры: мужчина и женщина…

«Вот, бестии, вечно в окна нашего дома подглядывают. И ведь не надоест, не спят даже…», – подумал Сергей, зашел в квартиру и плотнее задернул занавески.

Жена по-прежнему спала, уткнувшись лбом в стену. Сергей чуток ей позавидовал и прилег. Тут громко хлопнула хорошо подпружиненная подъездная дверь, раздались шаги и веселые голоса, опять хлопнула дверь, но уже в квартире, и вновь заиграла музыка. Соседи продолжили…

«Тех, что живут снизу, в квартирах наискосок, безработного пенсионера и журналиста, тоже можно снять с подозрений. Наверное, это на втором или первом этаже. А там кто живет? Мужик какой-то, кажется, Федей звать; поэт, похожий на бомжа; шеф-повар ресторана; тетка-выпивоха, сторожем еще недавно работала. Больше никого не знаю. Эх, а тем, кто у них за стенкой, куда как хуже, и молчат же!» – последняя мысль заставила Сергея улыбнуться.

Он встал и пошел на кухню. Это было не впервой – спать напротив плиты, привалившись к стене, на табуретках, застеленных матрасом. Почти каждый выходной.

Легенда о ханты-нефтянике

«Коренные – не протезы – сильны природной хваткой…»

…Жил-был один ханты. Вместо того чтобы спиваться вкупе со многими нашими соплеменниками, не выдержавшими искушения водкой, он вдруг проявил сильный интерес к знаниям. Научился не только читать и писать, а одолел два высших учебных заведения и получил дипломы в области правоведения и экономики.

«Ну и что? Мало ли у нас образованной бедноты?» – спросит любой, знающий жизнь коренного населения Крайнего Севера.

Но ханты был не бедствующий. Он имел родовые угодья, доставшиеся ему в наследство от отцов и дедов. Там был и девственный лес, и чистый