Холли и Роджер вернулись в океан, и она снова полезла в багажник «мустанга», который все это время на прежнем месте ждал, разинув пасть, будто жестяное чудовище. Прежде чем багажник захлопнулся, Холли обернулась и бросила на Теда еще один безжалостный взгляд.

Теду ничего не оставалось, как спрятаться. И проснуться.

– В детском игрушечном замке? – потрясенно переспросила Лора.

– Да, – подтвердил Тед, удивляясь, что именно эта подробность привлекла внимание психотерапевта. – Я подошел, сам не знаю зачем, видимо, замок бросился мне в глаза и я подумал, как бы мои дочки были рады иметь такой же. Тут появился Уэнделл и предложил войти. Почему это тебя так заинтересовало?

Лора улыбнулась:

– Не знаю. Думаю, в том, что он не пригласил тебя в дом, есть свой резон: он ведь не знал, зачем ты явился.

– Конечно.

– Ты можешь описать мне замок?

Тед наморщил лоб.

– А надо?

– Хочу понять, почему ты в первую очередь подошел к замку. По твоим словам, он стоит не так близко к дому.

– Да, метрах в пятидесяти, наверное. Там игровая площадка у самого леса. Замок бросается в глаза: он розовый, а на стенах нарисованы диснеевские принцессы, как будто они водят вдоль стен хоровод. По углам четыре остроконечные башни, над окнами козырьки и много мелких интересных деталей.

– Ты только что сказал, что твои дочки рады были бы иметь такой же и что ты, подходя, думал об этом. Как ты считаешь, почему у них такого замка не было?

– У моих дочек много чего было. Дела мои шли неплохо.

– Но такого замка не было. Почему?

Раньше во время сеансов беседа обычно не принимала подобного оборота. Тед растерялся.

– Давай я сформулирую по-другому, – сказала Лора. – Ты человек обеспеченный, и я уверена, что ты покупал Синди и Надин много всяких игрушек. Тем не менее когда ты увидел замок, то сразу подумал о том, что у них такого не было.

– Не понимаю, почему это так важно. Я просто увидел замок и вспомнил о них… Я соскучился, так что, думаю, подошел для того, чтобы почувствовать себя к ним ближе, вообразить, что бы они сказали, если бы увидели его. По-моему, вполне логично.

Лора промолчала.

– В общем, не знаю, Лора. Я думал, мы поговорим о другом, о Линче, о Холли. – Тед помотал головой. – Надеялся, что ты поможешь мне разобраться.

– Да, ты прав. Поговорим об этом. – Лора улыбнулась своей фирменной безжалостной улыбкой. – Так, значит, Уэнделл тебе сказал, что вся эта история с организацией – просто одна из дурацких идей, которые они с Линчем вынашивали в студенческие годы, и что отношения между ними со временем становились все более натянутыми.

– Да. Похоже, что Линч пытался его чем-то шантажировать, не знаю точно, чем именно, поэтому Уэнделл устроил за ним слежку и выяснил насчет Холли.

– И ты ему поверил? Судя по твоему описанию, Уэнделлу едва ли стоит доверять.

– Мне не пришлось принимать это на веру. Когда мы вышли из замка, он повел меня смотреть фотографии. Они не оставляют сомнений.

– Так он впустил тебя в дом?

– Нет, они у него были в машине.

Лора помолчала. Потом спросила:

– И что ты по этому поводу чувствуешь, Тед?

– Гнева не испытываю, если ты это имеешь в виду. Я сам виноват, что наш брак рухнул к чертям. Вчера она мне опять снилась.

И Тед рассказал сон о террасе за домом. Когда речь зашла о розовом замке, Лора заинтересовалась. В глазах ее вспыхнул блеск, без сомнения означавший: вот видишь, я оказалась права, замок важен. Тед пропустил только одну деталь из сна: он не рассказал о мужчине, который сопровождал Холли, когда она вышла из моря. О Роджере он не готов был говорить. Пока не готов.

– Интересно появление коробки с шахматами, – сказала Лора. – Это предмет, тесно связанный с твоим прошлым. Ты говоришь, что Холли взяла коробку и посмотрела на тебя с опаской, будто хотела ее от тебя защитить.

– Да. И ощущение было ужасное.

– Что именно ты почувствовал?

– Как будто коробка с шахматами – ее, и она меня застукала, когда я пытался ее присвоить. Холли ни разу в жизни ее не видела. Я сам ее много лет не видел. Но ты права: мне тоже кажется, что она тут – представитель моего прошлого, того меня, каким я был в определенный момент, и Холли беспокоится о чем-то, что меня символизирует, о том, что очень важно для меня. Но это во сне. Боюсь, наяву сейчас все совсем иначе.

Он был так увлечен беседой, что только в этот миг окинул взглядом кабинет. День был ясный, и утреннее солнце нагло ломилось в окна. Большой квадрат света занимал половину комнаты. Лора на этот раз не задернула занавески. Тед задержал взгляд на окне, и отблески на стекле ослепили его. Посмотрев на Лору, он увидел на ее лице медленно тающий черный квадрат.

– Так что? Ты собирался рассказать мне о коробке с шахматами.

Тед кивнул.

– Шахматы принадлежали моему деду Элуолду. Прямоугольный футляр вот такого размера, – Тед показал размер руками, как будто действительно держал коробку на коленях. – Он был из очень тонкой древесины, темной и гладкой, и на каждой стороне изображалась половина шахматной доски. Футляр раскрывался, как книжка, и тогда из двух половин составлялась целая шахматная доска.

Тед вспоминал каждую мелочь, блаженно грезя наяву.

– Фигуры лежали внутри, каждая в своей бархатной выемке, точно подогнанной так, что фигура плотно входила в нее, если чуть нажать. Помню, что одна из выемок почему-то стала шире. Туда вставлялась белая пешка. Я знал, что надо открывать коробку так, чтобы сторона, где лежат белые фигуры, оказывалась внизу. Эту пешку я вынимал первой. Она была второй в правом ряду.

– У тебя лицо светлеет, когда ты говоришь о шахматах.

– Да. Думаю, это потому, что они у меня ассоциируются с ранним детством, когда я был счастлив. После смерти Миллера я бросил играть совсем, а дома был ад. Мать все больше погружалась в болезнь, а отец обращался с ней все хуже. Он ушел жить к любовнице, а я остался с матерью именно тогда, когда болезнь особенно обострилась. Я остался один в самом трудном возрасте. Перемена была очень резкой.

– Отец перестал тобою заниматься?

– Практически перестал. Сначала он стремился видеться со мной, но я отказывался. Я был строптивым подростком, злым на весь свет. Хуже всего, что матери моей было глубоко начхать на то, злой я или добрый. Она жила в своем мире. Видно, тоже когда-то взбунтовалась, как я, но по другим причинам. Мне всегда казалось, что измена отца заставила ее сдаться, уступить болезни и потерять контроль над своей жизнью. Это были ужасные годы. Позднее пришлось ее отправить в больницу.

Тед помолчал. Потом загадочно улыбнулся.