Ночь кончалась, близился рассвет. Мы заканчивали долгий ночной переход. Восток уже посветлел, и мы стали присматриваться, где бы добыть съестного. Дорога поднималась в гору, и на холме показалась сонная немецкая деревенька. Василий выбрал крайний дом. На наше счастье, его хозяева не держали собаки, и наш приход не был замечен.

Здесь мы разделились. Василий с Николаем пошли за овощами на огород, а я подошел к сараю, где могла находиться какая-нибудь живность. Кругом предрассветная тишина, покой. Сарай не был заперт, и, войдя в него, я заметил при свете луны сидевших на насесте петуха и двух кур. Они мирно спали, спрятав головы под крылья. Я положил свой мешок при входе и легонько тронул петуха. Тот встрепенулся, поднял голову и сонно взглянул на меня. Я быстро свернул ему шею и бросил петуха в мешок. Затем то же самое я проделал с его подругами. Вышел с мешком из сарая на улицу, где меня уже поджидали мои товарищи с дарами огородов. Мы порадовались нашей добыче и отправились в сторону леса.

Когда подошли к опушке, совсем рассвело. Ночная луна уступала вахту солнцу. Только теперь мы вспомнили, что не накопали картошки. Пришлось мне и Николаю идти к ближайшему картофельному полю. Там мы ползком забрались подальше от края и накопали руками немного мелкой картошки. Приходилось все делать лежа, так как уже было светло, местность была холмистая и хорошо просматривалась со стороны деревни. По-пластунски мы вернулись к Василию и, встав в полный рост, углубились в лесок.

Надо заметить, что в Германии нам не встречалось больших лесных массивов. Чаще нам попадались лесозащитные полосы и перелески. В середине этого леса тоже был ровный квадрат посадок молодых елок. Я развел в нем небольшой костерок, и Николай сварил в банке от повидла картошку вместе с курами и петухом. Ощипанные перья и потроха мы тщательно закопали под елкой. Пища была готова, и мы не спеша приступили к завтраку. На догорающем костре Василий решил поджарить зачатки яиц из выпотрошенных кур.

Первые лучи солнца заиграли на макушках елей. Вдруг со стороны селения послышались голоса. Мы насторожились. Голоса приближались, много людей шло в сторону нашего леса. Быстро забросав землей угли костра, мы накрыли его мешком. Сами пригнулись и стали наблюдать сквозь просветы в деревьях за опушкой леса. Там уже явственно слышались команды людей и собачий лай. Вот совсем рядом, метрах в пятнадцати от нас, прошла группа подростков. Мы могли ясно слышать их разговор.

Потом, несколько в стороне, я заметил ноги троих мужчин и толкнул локтем Василия. Он тоже посмотрел в ту сторону. Две пары ног были обуты в краги, какие в Германии обычно носят полицейские и жандармы. Двое в крагах вскоре ушли в сторону опушки, остался лишь мужчина в ботинках. В лесу, то тут, то там, слышались голоса и пересвист людей. Они явно кого-то искали в лесу.

Прошло уже порядочно времени, и стал накрапывать мелкий дождь. Мы уже собирались ползком перебраться в более безопасное место, как прозвучал пронзительный свисток и раздалась громкая команда. Мужчина направился к опушке, удаляясь от нас. Видно, кто-то старший, командовавший облавой, дал отбой. Голоса, постепенно удаляясь, стихли.

Дождь пошел сильнее. Тяжелые крупные капли стекали по веткам елей. Мы осторожно стали пробираться в противоположную сторону, подальше от людей.

Этот случай послужил нам хорошим уроком. Из-за своей неосторожности мы могли опять оказаться в плену. Видно, кто-то из жителей заметил нас на картофельном поле и организовал облаву. На наше счастье, дождь не дал как следует прочесать весь лес. Впредь надо быть осторожнее!

Уже вторую ночь мы бродим по берегу Рейна и ищем возможность переправиться на другой берег. На левой стороне реки, на крутом берегу, растет редкий, но высокий лиственный лес. Вдоль берега тянется извилистая тропинка, а внизу, на отмели растут густые кусты ивняка и заросли осоки.

Сегодня воздух особенно чист после теплого летнего дождя. До этой ночи мы почти сутки шли по узкой и скользкой тропинке вдоль берега. Была ясная лунная ночь. С высокого берега поверх зарослей ивняка просматривается противоположный берег Рейна. Широкая и могучая река плавно несет свои воды на юг, отливая голубым блеском в лучах луны. Вдали виден какой-то город и пролеты большого моста через реку. Город в холодных лучах луны кажется мертвым, ни единого огонька — светомаскировка.

Мы с Николаем идем по круче над рекой, а Василий идет по берегу и ищет средство переправы в густом кустарнике. И вот он тихо подзывает нас к себе. Миновав кустарник, выходим к самой воде. На фоне лунной дорожки видим Василия, который пытается выдернуть из земли кол. К нему тяжелой цепью привязана лодка. Звон цепи далеко слышен в ночной тишине, но Василий, увлеченный своей работой, забыл об осторожности. Втроем, к нашей общей радости, мы довольно легко справились с колом. Лодка оказалась огромной — метров пять-шесть. Скамеек в ней не было. На дне лежали две сколоченных доски, щепки и кора. Видимо, хозяин лодки перевозил дрова или лес на другой берег. Немного усилий, и мы отчаливаем от берега. Быстрое течение подхватило лодку и стремительно понесло вниз, к городу. Пришлось воспользоваться двумя сколоченными досками как огромным веслом. Вдвоем с Николаем, переходя с борта на борт, орудуем нашим «веслом» и стараемся направить лодку к другому берегу.

Быстрое течение разворачивало нашу посудину то одним, то другим бортом. А город стремительно приближался. С большим трудом нам все же удалось преодолеть середину реки. Подгоняемые страхом и отчаянием, мы гребли, выбиваясь из последних сил. Наши доски мелькали то с одной стороны лодки, то с другой. Василий помогал нам грести двумя ладонями, для чего ему пришлось почти по пояс свеситься за борт. Берег медленно приближался… Нашу лодку несколько раз развернуло водоворотом, и ее дно уже зашуршало по песку.

Мы один за другим спрыгнули на отмель и облегченно вытерли струившийся пот. Усталые, еле переводя дух, мы карабкаемся на песчаный берег. Взобравшись, еще раз смотрим на противоположный берег, откуда мы недавно так решительно отчалили. Смотрим на освещенный луной Рейн и на уже совсем маленькую лодку, уносимую быстрым течением. Она теперь не кажется нам огромной и неуклюжей, теперь она похожа на легкую щепку, подхваченную мощным потоком. Обернувшись, видим широкое пшеничное поле, а за ним скошенный луг. На лугу стоят большие стога сена. Вот в них-то мы и решаем устроить привал после переправы. Идем друг за другом по колючей стерне, оставляя за собой извилистую тропинку. Усталые, но счастливые мы выбираем стог сена подальше от края поля, в глубине. И ныряем в душистое сено!

Аккуратные и практичные немцы кладут на землю сначала дощатый настил, а лишь затем сено (чему не мешало бы поучиться и нам). Вот на этом-то настиле мы и расположились, прикрытые сверху душистым сеном. После тревожной ночи сон быстро овладел нами, и мы крепко уснули.

Но спать пришлось недолго, разбудил нас громкий разговор совсем рядом с нами. Осторожно раздвинув сено, выглянули наружу. Рядом с нашим стогом стояла серая лошадь, запряженная в подводу. У соседних стогов стояли трое: двое мужчин и женщина. Они грузили сено и громко переговаривались. Со страхом и нетерпением мы дождались, когда они закончат погрузку. И вот подвода, тяжело поскрипывая, медленно удалилась от нас, все тише и тише слышалась немецкая речь, затихая вдали.