— Это было… Мне кажется, дней восемь назад… Он звонил из…

— Откуда?

— Из Гариваса…

— И что же?

— Продиктовал памятку…

— Это секрет?

— Думаю, нет… О подробностях я вам говорить не стану, но касалась эта памятка — только для членов наблюдательного совета — энергопроекта для Гариваса…

— В ней не было ничего тревожного? Простите, но я вынужден поставить вопрос именно в такой плоскости, фрау Дорн.

— Нет, — чуть помедлив, ответила женщина. — Я бы сказала…

— Что? — подался вперед Шор. — Что бы вы хотели сказать?

— Я бы сказала, что тон памятки был вполне… оптимистичным…

— Вы можете предположить, что могло подвигнуть господина Грацио на самоубийство?

— У всякого человека есть своя тайна… Я уже сказала…

Шор откинулся на спинку кресла, бросил под язык мятную таблетку, потянулся и, нажав на одну из кнопок селектора, спросил:

— Что там с расшифровкой записи беседы? Готова?

— Да, — ответили ему.

— Очень хорошо. Прочитайте мне, пожалуйста…

— Да, но…

— Нет, она не услышит, я переведу разговор на трубку, читайте.

Он не смотрел на женщину, он смотрел в окно, где ее отражение было четким; и сразу же заметил, как она потянулась к сумке и нервно закурила.

Шор сидел, словно каменный, только открывал и закрывал глаза, лицо его иногда сводило гримасой…

По прошествии нескольких томительных минут он сказал:

— Благодарю, Папиньон, молодец.

Положив трубку, Шор повернулся к фрау Дорн и усмехнулся, не разжимая рта.

— Вы все поняли?

— Не-ет…

— Фрау Дорн, вы читающий человек, у вас дома прекрасная библиотека и большую ее часть составляет детективная литература, не надо лгать мне попусту… Поскольку я не очень-то верю в самоубийство вашего босса — говорю вам об этом доверительно, вы не вправе передавать мои слова кому бы то ни было, — мне пришлось взять под опеку и контроль всех тех, кто был близок к Грацио… От греха… В ваших же, кстати, интересах… Если Грацио действительно убили, то и вас шлепнут, как муху… Ясно?! О чем вы говорили с тем человеком, который позвонил вам в отель в девять и пришел в десять вечера? Я хочу, чтобы вы это сказали на диктофон, потому что в противном случае я обращу записанную моим помощником беседу с этим человеком против вас! Вы утаиваете правду от следствия! Следовательно, вы покрываете тех, кто повинен в гибели Грацио! Ну, давайте!

— Я не знаю этого человека… Я не знаю, я ничего не понимаю, — женщина заплакала. — Если тем более вам уже все известно…

— Повторяю, я не желаю вас позорить… Одно дело — вы сами рассказали мне все, а другое — если я вызову вас в суд в качестве человека, который скрывает правду! Говорите, фрау Дорн, можете говорить так, как вам представляется удобным сказать, я вправе представить следствию запись, но могу и не представлять, а передать ваши скорректированные показания.

— Я не знаю этого человека, — повторила женщина, — он позвонил и сказал, что ему необходимо увидеть меня по поручению господина Раффа…

— Кто это?

— Мой бывший шеф.

— Где он?

— Он вице-президент филиала "Кэмикл продакшнз" во Франкфурте.

— Дальше…

— Рафф никогда бы не стал тревожить меня попусту… Значит, что-то случилось…

— Дальше…

— Этот господин отрекомендовался его новым помощником; он сказал, что его зовут мистер Вакс… Говорил, что вокруг гибели господина Грацио начинается скандал… Втянуты темные силы… Словом, я не должна давать никаких показаний, чтобы не поставить в опасность жизнь мамы и мою…

— Дальше.

— Это все.

Шор покачал головой.

— Пожалуйста, подробнее, фрау Дорн.

— Но это все! — воскликнула женщина. — Вы же можете сверить с вашей записью?

— Помните телефон Раффа?

— Триста сорок четыре, тринадцать, семьдесят.

Шор посмотрел в телефонной книге код Франкфурта-на-Майне, набрал номер; ответила секретарь, как всегда, с улыбкой, поюще, заученно:

— "Кэмикл продакшнз", добрый день, чем я могу быть вам полезна?

— Тем, что соедините меня с господином Раффом.

— У господина Раффа сейчас переговоры, с кем я говорю?

— Я инспектор криминальной полиции Шор. Звоню по крайне срочному делу, связанному с гибелью Грацио.

— Не будете ли вы любезны подождать у аппарата?

— Мне ничего не остается делать, как ждать у аппарата, пробурчал Шор.

В трубке щелкнуло, наступила громкая, слышимая тишина. Прикрыв мембрану тонкой, девичьей ладошкой, Шор спросил:

— Этот самый мистер Вакс передал вам письмо от Раффа?

— Визитную карточку.

— Где она?

Женщина открыла сумочку, достала помаду, два листочка бумаги, плоскую коробочку пудры, визитную карточку, протянула ее Шору.

Тот взял визитку, хмыкнул, показал ее женщине — на глянцевой бумаге не было ни единой буквы.

— Поняли, отчего мы за вами смотрели? Это ж фокусы. Суют визитку, напечатанную таким образом, что шрифт сходит через пять-восемь часов…

Глаза женщины сделались до того испуганными, что Шору стало жаль ее.

"Сколько же вас с такими вот крокодиловыми сумочками садилось в мое кресло, — подумал он, — как все вы были поначалу неприступны, как точно следовали тому, чему вас научили юристы, любовники, гадалки, сутенеры, мужья, черти, дьяволы, а я знал, что должен вырвать у вас признание, добиться правды, и я добивался ее, но как же мне было жаль вас всех, боже ты мой, кто бы знал, как мне было вас жаль…"

В трубке щелкнуло.

— Это Рафф. Слушаю вас, господин инспектор Шор.

— Я хочу вас предупредить, господин Рафф; что наш разговор записывается на диктофон, так что вы вправе отказаться от беседы со мною.

— Все зависит от ваших вопросов, господин инспектор Шор. В том случае, если они не будут меня устраивать, я свяжу вас с моими адвокатами, они станут отвечать за меня.

— У меня пока что единственный вопрос, господин Рафф: вы знаете фрау Дорн?

— Конечно! Она была моим секретарем… Что-нибудь случилось?

— К счастью, нет. Если позволите, второй вопрос, господин Рафф: в связи с чем вы направили мистера Вакса вчера вечером к фрау Дорн?

— Кого?!

— Мистера Вакса. Он позвонил к фрау Дорн от вашего имени…

— Господин инспектор Шор, я не знаю человека с такой фамилией.