— Лена! Да вы циничны?! Не знала. Как же это будет выглядеть? Ночами ты собираешься кувыркаться с Максом в койке, а днем гулять с участковым? А когда Макс уедет, продолжать с ним гулять, но на койку не соглашаться?

— И чего ж тут нечестного?

— Ну, знаешь… И с какого перепуга ты решила, что Пашка вообще на это согласится? Не говоря уж о его мамаше. Нет, это все жара. У тебя мозги спеклись, вот что.

— Пашке это тоже на руку.

— Да? Это чем же?

— Ну… к нему перестанут относиться, как к полному придурку…

— Уж больно ты о себе возомнила, я гляжу. Королевишна фигова!

— Туся, не зли меня. И я не собираюсь всю жизнь гулять с Пашкой. Только несколько свиданий. Потом Макс уедет, я успокоюсь…

— Куда! Куда делась та романтичная особа, которая всю жизнь считала, что дети рождаются только по любви!

— Туся, я тебя не понимаю. Ты непоследовательна. Ведь именно ты предлагала мне взять происходящее под свой контроль, владеть ситуацией, не плыть по течению и так далее?

— Лена, если ты думаешь, что владеешь ситуацией… Так ты зря так думаешь. Не так все это просто.

— Тебе не о чем беспокоиться.

— Мне всегда есть о чем беспокоиться, когда речь идет о тебе. Ты — моя подруга. Ладно, я пошла. У нас сегодня семейный обед. Ты повнимательнее с Пашкой! Не хватало еще, чтобы слухи пошли о вас с ним. Не вздумай отдаться ему на первом же свидании.

— Ты не подруга, ты змея.

Тимошкина фыркнула и испарилась. Лена некоторое время сидела и улыбалась своим воспоминаниям о прошедшей ночи, а потом вдруг ощутила чье-то присутствие. Она резко обернулась — в дверях стоял предмет ее мечтаний.

Макс шагнул через порог, протянул ей черный газовый шарф.

— Ты уронила вчера…

— Спасибо.

— Пожалуйста. Пойдем сегодня куда-нибудь?

— Вряд ли.

— Ну, хочешь — уедем из поселка. Пикник на природе… с раздеванием.

— Пошляк!

— Ладно, ладно, это я от смущения. Так как насчет поездки?

— Я не могу. Я сегодня занята.

— Ой! На свидание собралась?

— Да, собралась.

В темных глазах мелькнула молния ревности, отчего у Лены еще больше поднялось настроение.

— С кем это, если не секрет?

— С Павлом Сергеевичем Мячиковым.

— Чего? Это с участковым?

— Да. Ты что, ревнуешь?

— Что ты! Если ты предпочитаешь тип Мячикова… мне просто нет смысла ревновать. Тут я ему не соперник. У него фуражка, сапоги, кобура… Не знаешь, пушка у него есть?

— Не знаю. И Мячиков вовсе не мой тип. Просто пригласил меня в ресторан, я согласилась. Надеюсь, это поможет утихнуть разговорам о нас с тобой.

Макс резко шагнул к ней, схватил за руки, стиснул так, что кожа на запястьях побелела.

— Плевать на разговоры!

Яростный поцелуй обжег ее губы.

— Позвони ему, скажи, что передумала, что голова болит, что молоко убежало — отмени свидание.

— Нет! Не сегодня. Сегодня я иду в ресторан с Пашкой.

Несколько секунд он смотрел ей в глаза бешеным взглядом, потом выпустил ее руки, коротко и горько хохотнул.

— Что ж, отлично. Захочешь потрахаться — пиши еще одно письмо.

Повернулся и стремительно вышел прочь. Лена ошеломленно уставилась ему вслед. Письмо? Но в ее письме не было ни слова насчет… Наоборот, это было в высшей степени холодное, официальное и на редкость дурацкое письмо о том, что им лучше оставаться просто соседями. Те, старые письма были куда более искренними, но уж в них тем более не было ни слова о сексе.

Туся права, ей только кажется, что она контролирует ситуацию. На самом деле все куда серьезнее. Начать с того, что она физически не может сопротивляться убийственному обаянию Макса Сухомлинова.

И еще этот идиотский ресторан!

Ресторан в Кулебякине был один. Довольно, кстати, неплохой, потому что посетителей в нем всегда хватало — наиболее крутые обитатели элитной части поселка приходили сюда с семьями и привозили партнеров по бизнесу.

Максим Сухомлинов в шикарном костюме оливкового цвета и шелковой рубахе с расстегнутым воротом сидел у стойки бара и мрачно перекатывал виски в толстостенном бокале. Душа его разрывалась на части. С одной стороны, он злился на Синельникову, с другой — понимал, что переться в ресторан глупо, с третьей — сама мысль о том, что Ленку Синельникову в ресторан приведет другой мужчина, пусть даже и такой несуразный, как Пашка Мячиков, приводила его в неистовство.

Зачем она затеяла эти игры? Неужели нельзя было просто получать удовольствие друг от друга — а в том, что они получали взаимное удовольствие, Макс не сомневался. Правда, с каждой минутой он все больше убеждался и в том, что между ним и Ленкой существует куда более тесная связь, нежели простое плотское влечение.

Может, тогда, в университете, он был прав, и они с Ленкой действительно были влюблены? Тогда какого лешего она не отвечала на его письма?

— Привет! Не против, если я присяду рядом?

Хриплый и низкий женский голос в сочетании с ногами от шеи, крайне короткой юбкой и ослепительным макияжем выдавали в незнакомке профессиональную обольстительницу. Не проститутку, нет — девиц этой древнейшей профессии Макс за свою жизнь навидался вдоволь. Скорее, девушку из эскорт-группы — за новыми русскими бизнесменами водилась такая слабость. Это когда хочется одновременно и приличия соблюсти, и с красивыми телками пообщаться.

Максу неожиданно пришла в голову убийственная мысль. Вот сейчас Синельникова войдет — а тут и он с…

— Как зовут?

— Элеонора, но можно Нора. Или Лера. Или Эля. В принципе мне фиолетово…

…а тут и он с Элей-Норой-Элеонорой! Синельникова бах! — и в обморок. Мячиков, конечно, ни в зуб ногой, тут он, Максим, хватает в объятия, целует… в смысле, делает искусственное дыхание, брызгает водичкой, и едва она очнется, орет: любимая, забудь обо всем, приди в мои объятия…

— Так я присяду?

— А? Куда? Ну да, садись. Меня Максом зовут, хотя тебе это, небось, тоже фиолетово?

Элеонора засмеялась, потом лихо поддернула юбку и влезла на высокий табурет, явив миру полное отсутствие нижнего белья, если не считать двух веревочек, пропущенных между умопомрачительными ногами. Макс и глазом не моргнул, заказал даме водки, себе еще виски, и минут пятнадцать они весело трепались, после чего Элеонора с подкупающей откровенностью предложила переместиться в более спокойное место. Макс фыркнул и красноречиво обвел взглядом полупустой зал. В пять часов вечера здесь было несколько пустынно. Элеонора не обиделась, философски пожав плечами: