«Познай самого себя», — советовал Сократ. Но в том-то и дело, что Вер не может познать. Он заглядывает в собственную душу и видит непроглядную тьму. Это не порок, а всего лишь неизвестность. Но от этого не становится легче.

— Элий, ты счастлив, исполняя задуманное другими? — спросил Вер после долгой паузы.

— Порой. Когда я делал людей счастливыми. Запомнился один случай: несчастная женщина обратилась ко мне, потеряв всякую надежду. Ее единственный сын и еще пятеро мальчишек спустились в пещеру и заблудились. Их искали три дня. Она купила у меня клеймо, и я выиграл бой. Их нашли через три-часа после того, как я покинул арену. Одному из спасателей во сне явился гений пещеры и указал тайный ход, неведомый проводникам.

— Я помню, об этом писали в «Акте диурне». Ты знал везунчиков, которым обеспечивал успех. А несчастливцев, что проиграли? Ты видел их? Знал, что происходит с ними? Вспомни самое страшное свое поражение.

— Самой страшной была победа, — отвечал Элий. — Та, которую я одержал ради Марции.

Четыре года назад она явилась к нему в дом. Красивая женщина в дорогой палле из золотистого шелка. Ожерелье из крупных изумрудов охватывало ее полную шею. Золотистая палла не могла скрыть округлость ее живота. Марция была на седьмом месяце беременности. Едва заметный кивок головы, и точеная рука, унизанная браслетами, кладет на стол завернутую в бумагу пачку денег.

— Мой муж честолюбив, а я — безмерно честолюбива, — она говорила тоном Юлии Кумской в «Медее». И ее голос был почти так же красив, как голос Юлии. — Мой ребенок должен быть одарен от рождения талантом скульптора, талантом, в сто раз превышающим талант Лисиппа.

— Какое трудное задание, — заметил Элий. — Одно такое желание стоит сотни всех остальных…

— Ты торгуешься? Ну хорошо, я куплю все клейма твоего поединка. Чтобы прочие желания не затмевали моей просьбы. Ты будешь драться только за меня.

Ему никогда не доводилось исполнять подобное, но для этой женщины он был готов на что угодно. Она ждала ребенка от другого мужчины, а он испытывал неодолимое желание повалить ее на кровать и заняться с ней любовью. Но вместо этого он любезно улыбался и говорил какие-то пустяки. Он знал, что она просит невозможного, а боги не поощряют дерзких. Но он хотел сделать для нее нечто такое, что уравнивает людей с богами. И он сделал. Элий выиграл поединок. Богам ничего не оставалось, как исполнить обещанное. Но людям не всегда удается перехитрить богов. Через два месяца Марция родила урода с огромной головой, вмещающей два мозга, с выпученными рыбьими глазами и рассеченной волчьей пастью небом. Он умер в час своего рождения, не сделав ни единого вздоха. Уже много позже Элий узнал, что подобные желания надо задумывать и исполнять не до рождения ребенка, а до его зачатия.

Марция взяла клеймо тайком от мужа и потому не решилась прибегнуть к услугам «формулировщиков». Роковое решение. Она просила удивительный талант для своего ребенка, а надо было требовать славу — тогда боги сохранили бы младенцу жизнь. Агент Элия догадывался о поджидающей Марцию ловушке, но промолчал — слишком велик был куш, обещанный женой банкира Пизона.

Однажды душным летним вечером Марция вновь появилась в доме Элия. На ней был длинный черный плащ до земли, а лицо раскрашено, как у дорогой шлюхи Субуры.

Ни слова не говоря, она отстранила Элия и вошла. Черный плащ упал на пол. Под ним ничего не было, если не считать ожерелья из крупных изумрудов и золотых браслетов на запястьях. Ее тело хранило следы недавних родов — вдоль живота тянулась тонкая темная полоска, а соскам еще не вернулась нежно-розовая окраска, хотя груди женщины, перебинтованные после ненужных родов, так и не наполнились молоком. Но все равно она была желанней самой дорогой красотки Субуры.

— Ты ждал меня, Элий, и я пришла… — ее ярко накрашенные губы растянулись в улыбке. — Неведомая сила влекла меня сюда. Быть может, ты выклянчил у богов мою любовь?

— Я никогда не завоевывал любовь женщины таким образом.

— Ах да, я забыла, что ты честен, благородный Элий. Говорят, ты даже не берешь десять процентов комиссионных, если проигрываешь. Но когда ты выигрываешь, проигрывает твой противник. Этот факт не коробит твою благородную душу?

— Меня многое коробит, ибо наш мир далек от совершенства.

Она первая обвила его шею руками и впилась губами в его рот. А ее руки уже стаскивали с него тунику.

Они пили вино и занимались любовью. А потом вновь пили вино. Ночь становилась все душнее, их ласки все бесстыднее. В складках черного плаща из тончайшей шерсти был спрятан кинжал. Всякий раз, когда Марция протягивала за ним руку, Элий привлекал ее к себе. Всякий раз рука Марции тянулась к рукояти кинжала все медленнее. Наутро она все же извлекла кинжал из ножен и подошла к спящему гладиатору. Но ей лишь казалось, что он спит. Едва она склонилась над ним, как Элий открыл глаза. Он не сделал попытки уклониться или схватить ее за руку, хотя без труда мог ее обезоружить. Он смотрел ей в лицо широко раскрытыми глазами. И в них не было страха.

— Нельзя желать безмерного, — проговорил он тихо. — Это позволено лишь богам. Я заслужил казнь за свое желание сделать для тебя невозможное.

Она коснулась лезвием его кожи, ожидая, что он попытается ей помешать. Но Элий по-прежнему лежал неподвижно, глядя ей в глаза. Она вела кончиком лезвия по его груди, сначала лишь царапая кожу, потом нажала сильнее, и из надреза выступила кровь.

— Когда я дойду до живота, твои внутренности вывалятся наружу.

Лезвие соскользнуло с грудной клетки и в самом деле вонзилось глубже. Элий не двигался. Он лишь тяжело дышал и изо всей силы стискивал кулаки. Он был уверен, что Марция в самом деле собирается его убить. Но он думал лишь о том, что в последнее мгновение у него должно хватить силы вырвать кинжал из рук Марции, чтобы вигилы подумали, что произошло самоубийство. Он не мог допустить, чтобы эту женщину посадили в карцер. Но Марция не убила его. Она лишь провела на теле Элия кровавую полосу от горла до лобка и ушла. А Элий лежал на кровати неподвижно, чувствуя, как капли крови стекают из разреза по коже на простыни, и плакал. Он не чувствовал боли. Он плакал от отчаяния. Ибо он, гладиатор, исполнитель желаний, не смог исполнить своего главного желания. И заветного желания женщины, которую любил, он тоже исполнить не может.

Порез был неглубок, Элий даже не мог истечь кровью. Медик Эсквилинской больницы, накладывая швы, не стал спрашивать, кто нанес гладиатору столь странное ранение. И если присмотреться, тонкий белый шрам можно было отыскать на теле Элия до сих пор.

Через месяц Марция ушла от банкира и поселилась в доме Элия.

— Порой ошибка гладиатора разрывает человеку сердце, — проговорил Элий вслух и тряхнул головой, прогоняя тягостные воспоминания. — Но гладиаторские игры — знак избранности Империи. Краеугольный камень ее фундамента. Камень, сброшенный с неба самими богами. Как когда-то был сброшен с неба священный щит Нуме Помпилиуму[24]. От дара богов не отказываются.