Их дом стоял на 6-й улице в Юго-Восточном районе, за полквартала от Индепенденс-авеню и в десяти минутах ходьбы от Холма. Они купили его по сногсшибательной цене, а затем пожертвовали один Бог знает сколькими уик-эндами и выходными, обустраивая его, как им хотелось, и тратя на это все время, остающееся от ее преподавания в Джорджтауне и его работы на Холме.

Когда он поднялся наверх, она была еще в полудреме.

— Увидимся вечером.

Она перекатилась на другой бок, чтобы он мог поцеловать ее.

— Веди себя хорошо.

На улице уже потеплело; он вышел из дома, пересек Индепенденс и свернул налево, на Ист-Капитол-стрит. Перед ним блестел в рассветных лучах белый купол Капитолия. К семи тридцати пяти, захватив из буфета в полуподвале кофе с пончиком, он уже сидел за своим столом и проверял электронную почту. В половине девятого он открыл утреннее совещание.

— Сенатор Донахью отправился в Нью-Йорк на утренник по сбору средств. Вернется в десять. Терри, заберешь его из Национального. В десять тридцать у него встреча с делегацией бизнесменов, детали у Джонатана. В одиннадцать он в Сенате; Барбара, возьмешь на себя контроль за телевидением и радиоинтервью. В одиннадцать сорок пять он у Памятника вьетнамским ветеранам; семья воздает почести погибшим.

Уже много лет семьи БВП, без вести пропавших военнослужащих американской армии, проводили кампанию по их розыску, надеясь, что кто-то мог остаться в живых. Донахью отстаивал их права на доступ к фотодокументации, вместе с тем предостерегая их от излишних надежд. Шесть месяцев назад были найдены фотографии, якобы изображающие некоторых БВП в одном северо-вьетнамском поселке. Неделю назад выяснилось, что это фальшивка. Теперь семья одного из пропавших собиралась посетить Конститьюшн-гарденс, где был воздвигнут памятник из полированного черного гранита, и почтить память жертв войны; приезжающие попросили Донахью присоединиться к ним, хотя были и не из его штата.

Один из юристов поднял руку.

— Средства массовой информации будут?

— Местные станции «Эй-би-си», «Си-би-эс» и «Эн-би-си» высылают свои бригады, — сообщила пресс-секретарь. — Если не случится чего-нибудь экстренного, будет и «Си-эн-эн», плюс радио и газеты.

Пирсон кивнул, затем продолжил.

— В двенадцать тридцать — голосование в Сенате, Морин пойдет с ним. В час — ленч в Национальном демократическом клубе.

Аналогичное расписание было составлено и на вторую половину дня — последняя встреча в семь, продолжительностью в полчаса. Затем совещание, которое нигде не было зарегистрировано. Они называли его «военным советом».

* * *

Митчелл проснулся в семь — сквозь окна его катера лился солнечный свет, над Потомаком слышался шум вертолета. Среди людей, живущих у пристани на своих катерах, бытовала шутка, что о чрезвычайности какого-либо события всегда можно судить по числу вертолетов, проносящихся над рекой и сворачивающих налево к Пентагону или направо к Белому дому. Точно так же, как можно было судить о количестве исходящей из Пентагона информации, а значит, и о важности событий — по числу телевизионных бригад, а о загруженности работников Белого дома — по числу доставляемых туда ночью пицц.

Фотографии стояли около перевернутой стальной каски, рядом с эмблемой морской пехоты, еще несколько — у телевизора.

Не забудь, сказал он себе.

Он принял душ, оделся, позавтракал на верхней палубе, затем доехал на метро до Юнион-Стейшн и прошел пешком до Дирксен-билдинг.

Комнаты членов сенатского Подкомитета по банковскому делу находились на шестом этаже: три секретаря и ряд кабинетов, в каждом из которых работали по одному или по сколько человек. На всех столах стояли телефоны и компьютеры, связанные с различными базами данных, к которым этот подкомитет имел доступ.

Стол, за которым работал Митчелл, стоял у окна, в углу одной из больших комнат. Здесь было тесновато, но, несмотря на общепринятое мнение, мало кто на Холме располагал личными апартаментами, а Митчелл, по крайней мере, мог любоваться видом из окна. Конечно, жаль, что он не имел возможности уединиться, но в этой комнате все были свои, а если дело требовало по-настоящему секретных переговоров, он звонил нужным людям из других мест.

Он заказал себе кофе и устроился за своим столом.

Отмывание денег или что-нибудь, связанное с вкладами и понятное любому человеку с улицы, сказал Пирсон. И ничего чересчур официального — этим Пирсон хотел сказать, что не надо действовать так, чтобы это бросалось в глаза. Только поглядеть, что творится вокруг, нащупать какой-нибудь след. Впрочем, не просто след; надо убедиться в том, что фактов будет достаточно, чтобы, начиная расследование, Донахью мог быть уже уверен в том, что оно принесет плоды. Начало расследования обеспечит Донахью дополнительную рекламу в прессе, а результаты должны поступить в его распоряжение прежде, чем наступит удобный момент для обнародования. Все спланировано, и случайности недопустимы.

Митчелл облокотился на стол и начал звонить.

— Дик, это Митч Митчелл. Я сейчас выполняю одно задание Подкомитета по банковскому делу. Думаю, не встретиться ли нам… — Юристу из ФБР.

— Анжелина, это Митч Митчелл. Я временно работаю в Подкомитете по банковскому делу; вот, решил позвонить… — Служащей крупного детройтского банка.

— Джей, это Митч Митчелл. Давненько не виделись. Как жизнь?.. — Журналисту с Уолл-стрит.

Займись поисками в одиночку, попытайся найти что-нибудь, еще никому не известное, — и потратишь на это годы, так ничего и не добившись. Однако возьми то, над чем уже работают другие, подключи к делу свои ресурсы и пообещай информаторам долю успеха в конце — и все будет в порядке.

— Энди. — Отдел по борьбе с наркотиками в Тампе, Флорида. — Митч Митчелл, давно тебя не слышал. Ну-ну — стало быть, ты чувствовал, что я позвоню. Чем сейчас занимаешься?

Да, эта тактика должна была оправдать себя — она была единственно правильной. И он не собирался упоминать Донахью, пока ему не зададут прямого вопроса, потому что Донахью — это капитал, который пойдет в дело только при необходимости.

К полудню он успел переговорить с десятком знакомых, после ленча — еще с тремя, а двое перезвонили ему сами. Завтра все повторится, послезавтра тоже. А уж потом он примется за работу всерьез, выпьет не одну кружку пива с теми, чьи сведения покажутся ему самыми заманчивыми. Иногда вместо пива будет кофе, иногда — обед, а иногда придется довольствоваться двадцатью минутами за закрытыми дверями. И говорить он станет не только с мужчинами — женщины оказывались порой отличными информаторами.

— Джима Андертона, пожалуйста. — Андертон был помощником окружного прокурора в Манхэттене, любил костюмы-тройки и дружескую беседу. Когда она могла оказаться полезной. Типичный карьерист с политическими амбициями.

— Прошу прощения, мистер Андертон в суде. Может быть, он вам перезвонит?