Лучшие кони были не только "борзы", но и "горазды играти". Чтобы на них скакать, отмечают летописцы, требовалась "храбрость". Своё мастерство владения волшебными конями Фёдор и Александр показывали на княжьем дворе, перед высокой дворцовой галереей-гульбищем, с которой смотрели на них батюшка с матушкой. В отличие от современных нам родителей, Ярослав и Ростислава не пугались за детей, а лишь радовались, когда сыновья "всяким оружием играли и храбро скакали". Они хвалили того сына, который выбирал самого лихого коня и "был хитёр на нём сидети". Ведь в этом был залог безопасности сына на войне!

Лучшие кони давали княжичам преимущества и в мирной жизни. Например, они могли обскакать соперников на любимых русскими людьми того времени конских ристаниях, посмотреть на которые собирались толпы горожан. Победы на ристаниях и турнирах — "игрушках" знатных воинов, обеспечивали юношам авторитет среди сверстников и воинов, которых им предстояло повести за собой. За слабым и неумелым князем дружина, сколько ей ни плати, на смертный бой бы не пошла. А именно такие бои на пределе человеческих возможностей предстояли Александру.

Оставшийся в народной памяти образ юного князя в сверкающих доспехах, на играющем от избытка сил боевом коне, с развевающемся за плечами алым шелковым плащом, вполне соответствовал действительности. Но его никто бы не запомнил, если бы у святого князя не было ещё одной, невидимой брони и всепобеждающего оружия — правды. Не просто искренняя вера (она наверняка была и у многих его врагов), но сознание правоты княжьего дела вело за Александром его победоносных воинов.

Именно служение правде было главным, что получил от воспитания и обучения Александр. И именно оно подверглось самым серьёзным испытаниям после вступления отрока в суровую взрослую жизнь.

Александр Ярославич вступил в политическую жизнь, превратившись из княжича в князя, в конце лета 1228 г., ещё далеко не закончив ни книжного, ни воинского обучения. В это время семья Ярослава, не желая упускать из рук доходов с Великого Новгорода, оставила 8-летнего Фёдора и 7-летнего Александра княжить в величайшей республике Европы, в то время как их отец с матерью уехали в Переяславль.

Разумеется, с отроками остался их "дядька" Фёдор Данилович, а практические заботы княжения взял на себя отцовский управляющий — тиун Яким, которому подчинялась группа чиновников и дворян. И всё же решение Ярослава и Ростиславы оставить детей в чужом городе требует разъяснения.

Ещё в 1225 г. новгородцы послали к Ярославу в Переяславль посольство с приглашением прийти к ним княжить. Князь понимал, что предложение сделано новгородцами не от хорошей жизни, и наверняка обсуждал на семейном совете все подводные камни, связанные с походом в Новгород. Там рьяно боролись между собой "золотые пояса" — примерно 300 знатнейших и богатейших граждан.

Именно они определяли судьбу республики, выступая от имени её главного государственного органа — веча (пока народ не бунтовал), решая важнейшие вопросы экономики и политики и проводя своих ставленников на княжение и выборные посты.

Господин Великий Новгород

На обоих берегах реки Волхова раскинулся величайший из средневековых городов-республик Европы. Берега реки, поделенные на пристани, были густо уставлены кораблями разных стран и народов. Временами они покрывали Волхов так, что пожар с одного берега по судам перебрасывался на другой. Город был обнесен могучими стенами, а вокруг него располагались кольцом укрепленные монастыри. В центральной части высился кремль, защищавший гордость новгородцев — собор Софии, символ государственного суверенитета. "Где святая София — тут и Новгород!" — говаривали граждане, свысока смотревшие на подвластные князьям города.

Сами-то они издревле не допускали, чтобы в Новгород "сажали" князей из стольного града Киева, но только "вводили" к себе князя (и при нужде изгоняли), а еще лучше — "выкармливали" с малолетства. Когда в 1118 г. Владимир Мономах вызвал новгородских бояр в Киев, чтобы заставить присягнуть на верность своему внуку, князю Всеволоду, некоторых из них пришлось за непокорство заточить. Вот как, по рассказу былины, говорил один из узников, сотник Ставр (которого потом молода жена еле вызволила из "погребов глубоких"):

Конечно же, былинный герой несколько преувеличивает. Но во времена Александра Новгород, застроенный как скромными домами бедноты, так и преобширнейшими дворами знати, был воистину огромен. Одна окружность его укреплённого вала составляла б км! За этими укреплениями жило 40 тыс. горожан, в городе и вокруг него стояло 40 монастырей (вдвое больше, чем во Владимире, и в 40 раз больше, чем в Переяславле). Ни Владимир, ни Венеция, ни Киев, ни Любек, ни Чернигов, ни Бремен, ни даже разорённый крестоносцами Царьград не могли с ним сравниться! Населённости, богатству и властолюбию Новгорода уступали даже Смоленск и Галич, не то, что такие мелкие селения, как Париж и Лондон. Так что пафос сказителей былины был оправдан. Не ошиблись былинники и в итогах конфликта Ставра Годиновича со товарищи с великим князем киевским.

В 1136 г., как писал в летописи знаменитый новгородский математик Кирик, "не восхотели люди Всеволода". Горожане восстали и изгнали князя с его приспешниками, конфисковав имущество сторонников княжеской власти. С той поры новгородцы управлялись сами, нанимая князей главным образом для военных нужд и ставя власть города выше всех земных правителей. Если почти все воины Европы писали на знаменах: "С нами Бог!", то новгородцы шли в бой с кличем: "Кто на Бога и Великий Новгород!"

Источником власти в республике было народное собрание — вече. Оно избирало главного управителя — посадника, а также воеводу — тысяцкого, в мирное время ведавшего торговыми делами вместе с архиепископом и руководством купеческих корпораций. Архиепископа новгородцы именовали владыкой и гордились, что по рангу он был на Руси вторым духовным лицом после митрополита Киевскою. Софийскому дому — резиденции владыки в Новгородском кремле — принадлежали огромные земельные владения, а вместе с духовными властями (архимандритами и игуменами, священниками крупнейших соборов — протопопами) архиепископ играл очень важную роль в решении судеб республики.

Боярские роды и их политические объединения, купеческие корпорации, кончане (выборные главы пяти районов города — концов) и уличане (предводители свободного населения улиц) обычно оказывали определяющее влияние на вечевые постановления. Случалось, однако, что народ — "простая чадь" — приходил в сильное негодование от деяний властей и закулисных сделок сильных мира сего. Тогда мятеж обрушивался на видных деятелей республики. В 1209 г. несметные богатства посадника Дмитра Мирошкинича были разделены восставшими "по зубу, по 3 гривны по всему граду". Через 20 лет, уже при Александре Ярославиче, "взмятеся весь град" против архиепископа Арсения и тысяцкого Вячеслава, оружие погуляло и по боярским дворам. В результате был поставлен другой архиепископ, а одним из его помощников сделали мастера Микифора-щитника.