Еще ночью он только и желал, чтобы хоть на миг стать частью происходящего в Янамари, чтобы испытывать тот же восторг и душевный подъем, как его нынешние соратники по Комитету Общественного Благоденствия. Ибо, кроме тоски и обреченности, других чувств революционный граф не ведал.

Но стоило накинуть на плечи редингот, выскочить на ступени магистрата и узреть колышущуюся волнами толпу, как растерянность Раммана куда-то улетучилась. Не считая делегатов из других янамарских поселений, прибывших поддержать новую власть, почитай, весь город с предместьями явился проводить защитников отечества на смертный бой.

Весело было в Дэйнле, грязновато, правда, и тревожно, но все равно незабываемо. Будет потом, что рассказывать внукам-правнукам, когда время пройдет. Мол, вот денечки-то горячие были! Судьбоносные, нынешним серым будням не чета.

Несмотря на мороз и ветер, у Раммана по спине потекли горячие струйки пота, и волосы прилипли ко лбу. Еще бы, ведь все эти мужчины и женщины, все дети, собаки, вороны, голуби, кошки смотрели на гражданина графа, затаив дыхание. И даже жерла пушек были повернуты к нему. Каждое его словечко, сказанное самым спокойным тоном, разлеталось и множилось эхом.

– Сограждане! – крикнул граф Янамарский, вспугнув птиц и вырвав из глоток ополченцев одобрительный рев. А как же! Аристократ обратился к ним, как к равным, своим!

Барабанный бой тут же стих, и мгновенно заткнулись флейты.

– Янамарцы! Братья и сестры!

Кто бы мог подумать, что у Раммана Никэйна голос, способный высекать из людей пламя чувств.

– Мы – те, кто веками кормил тиранов хлебом! Мы – те, кому из года в год обещали послабления и милости, но даровали только новые налоги и тяготы! Какие преступления совершили мы? Тираны полагали и полагают, что заставят нас унижаться до оправданий. Они надеются, что мы окажемся способными отречься от человеческого достоинства и пойти на поклон к врагам ради спасения наших жизней. Но есть вещи, которые невозможно отнять, – это свободная воля и справедливый закон, пред которым все равны.

Новобранцы радостно взвыли, потрясая разнообразным оружием. На военных складах вопреки ожиданиям нашлось только старье, вроде кремневых мушкетов, но в крайней нужде и вилы с косами сойдут. Запасливые янамарцы плюнули-дунули, почесали в затылке, да и полезли в подпол за припрятанными ружьями.

– Я хочу, чтобы все вы помнили одно: мужество и добродетель свободного человека заставят побледнеть угнетателей и отступить оккупантов! – продолжил Рамман.

– Да! Так! Мы их всех!

– Разве республика не является грозой для всех своих врагов? Свободные граждане, уверенные в правоте своего дела, способны одержать победу не только над простыми солдатами, но и над магами! И революция настигнет врагов всепожирающим огнем, она поразит тех, кто предал наши надежды и тела поруганию.

– На свалку тиранов!

– На помойку!

– Да, я горжусь быть членом общины, которая не потерпела правительства, пренебрегшего его правами, порвавшего со справедливостью, с добродетелью и с природой. Я горжусь тем, что нахожусь средь людей свободных и честных.

Мало-помалу его охватила бешеная эйфория. Рамман не чувствовал ни холода, ни страха, ни сомнений. Все правильно! Только так и нужно. Нет пути назад, значит, только вперед.

– Кто они такие, чтобы объявлять войну, не спросив у народа? – прокричал он, указывая рукой на север, в сторону Амалера. – Как смеют лгуны и воры, укравшие у наших предков и потомков божественное покровительство, претендовать на эту землю – преданную ими тысячу раз?

Граф резко развернулся и гневно воззрился в направлении, откуда ночью палили пушки Хереварда.

– Добрые люди! Честные труженики земли Янамарской! Мы скорее погибнем, чем дадим снова осквернить наши нивы наглым триумфом почитателей лжебога! И поскольку смерть стала долгом, то лучше уплатить его свободными, чем сутяжничать о нем, сделавшись рабами.

– Да! Смерть! Смерть им!

Толпу на площади словно подожгли со всех сторон. Женщины подняли визг и вой, мальчишки засвистели, а мужчины, еще полчаса назад обреченно ждавшие неизбежной смерти под пулями синтафцев, ощутили себя непобедимыми героями, с которыми все боги, какие только есть в этом мире, заодно.

– Я – преступник! – продолжил свою речь граф. – Да! Я преступник, как и все мы, и наше преступление в том, что мы не составили раньше заговор против тех, кто замыслил погубить нашу свободу! Смотрите, вольные янамарцы, смотрите и запоминайте на всю жизнь этот день. Чтобы потом рассказывать, с каким мужеством повернули мы свои штыки против злодеев и злоупотребителей, против тех, кто безнаказанно попрал законы и пользовался нашим доверием беззастенчиво!

Пес раздери и змей пожри! Он в свое время не побоялся пойти за Аластаром против, казалось бы, необоримой власти эсмондов. Чего теперь бояться? Пушек и штыков Синтафа? У них тоже есть пушки и ружья. Гнева Эска? Одержимому Властью гневаться, как с горы катиться. Так не все ли равно?!

– Честность всегда была добродетелью янамарцев. Я точно знаю, вы – воины этой земли, вы не предадите истины и не станете служить зависти! Вы подадите пример воздержанности и мужества, пример благоразумия и человеколюбия. Ибо кто же защитит нашу благословенную и многострадальную родину, кроме вас – отважные мужчины и верные женщины, беззащитные дети и калеки. Мы вместе! Нас не сломить! Да здравствует Свобода!

– Свобода! Республика! Янамари! – скандировала разгоряченная этой невероятной речью толпа.

Рамман и сам от себя не ожидал такого порыва. Куда подевалась его осторожность? Ее смела волна радостного возбуждения. Словно невидимые оковы вдруг спали, и обнаружилось, что можно распрямить спину, вдохнуть полной грудью.

Стоявший ближе всех мальчишка-барабанщик воодушевленно отбил злую дробь, ему ответила звонким медным кличем труба другого музыканта, призывая к действию.

– В бой! – вскричал Рамман. – С нами лучшие из богинь – наша Свобода и наша Честь!

– В бой! Смерть им! Янамари! Янамари! Родина!

Никто не собирался сидеть и ждать, чем кончится сражение. Дэйнлцы вдруг перестали быть пестрой толпой, удивительная нездешняя сила превратила множество людей в единое целое. Ритмично застучали башмаки марширующих ополченцев по мостовой, истошно заскрипели колеса лафетов, женщины подхватили мелодию незатейливой песни, заполоскались на ветру самодельные флаги. Огромная, живая и совершенно бесстрашная «змея» текла навстречу синтафской армии с одной целью – победить. Или умереть.

«Властвовать и не быть виновным нельзя», – наконец-то граф понял суть старой поговорки, которую так любил Бранд.

Он вскочил на коня и принял из рук Майрры Бино свежепошитое знамя.

– Веди нас, гражданин Никэйн! Мы с тобой! – кричали ему вслед.

– А я с вами, сограждане! – отвечал Рамман.

И кабы досталась бы ему хоть капелька шурианского мистического зрения, то, оглянувшись, он бы обязательно увидел распростертые над янамарским ополчением призрачные могучие крылья. Боги всегда становятся тем, кем хотят их видеть люди. Эту богиню звали Свобода. Теперь осталось лишь доказать, что смертные достойны ее благословения.