— Это ты новое приветствие выучил?

Саттон отталкивается от стола и кресло, проехав на колесиках, упирается в стену, давая мужчине простор для вытянутых ног. Его точно ждёт старость в скрюченном состоянии с бессонницей и геморроем. Если доживет, конечно, что в свете последних событий маловероятно.

— Райт расторгнул контракты с нашим агентством по перевозкам, — расхаживает Росс по комнате. — Сказал, что наши машины очень приметны и их стали чаще проверять из-за этих дел с ФБР. Он, видите ли, не может рисковать своим товаром и прибылью. Ты слышал? — Хлопает он ладонями об стол. — Да если бы не мы, он бы своих шлюх только поздней ночью мог перемещать по канализационным туннелям, и доставлять их покупателям всех в дерьме.

— Все?

— Нет, — сбавляет обороты Винс. — В центральных городах ещё всё в силе, но в мелких мы с Райтом уже не работаем.

— Хорошо.

— Хорошо? — Росс не верит, что друг говорит такое. — Ты сказал хорошо? — осматривает он Чарли. — У тебя мозг совсем разжижился в этом месте? Разомлел от царских условий и внимания своей маленькой рабыни? — Винсент подаётся вперёд. — Ты должен был уладить с ними дела. Должен был заставить работать с нами, а не против. Должен был…

— Я знаю, что должен, — Саттон мгновенно суровеет, и свет от настольной лампы, словно пламя, мелькает в его глазах.

Винс буквально сползает в кресло, абсолютно вымотанный происходящим. Нет, у них случались неудачи, и проблем бывало предостаточно, да и сейчас не меньше, но именно этот случай выводит всё на новый уровень.

Если бы он верил в карму и судьбу, то мог бы решить, будто все эти неприятности их наказание за грязные дела, которые они проворачивают. Росс не собирается ни с кем спорить. Они преступники. Мафия, чёрт возьми. И у них сотни грехов за душой.

— Прости, — опускает Винсент голову, прикрывая лицо рукой. — Прости, брат, кажется у меня, как это называется… — он смотрит на друга. — У старух обычно и недотраханных тёлок бывает.

— Климакс?

— Он самый, — бьёт Росс ладонью по колену. — И я не хочу знать, откуда ты это знаешь.

— Оттуда же, откуда и ты, — усмехается Чарли. — От нашей учительницы по биологии.

— Миссис Полокс, — прикрывает Росс глаза, мечтательно улыбаясь. — У неё была самая большая грудь, которую я когда-либо видел. Встретить бы её сейчас, она бы точно передо мной не устояла.

— Вспомни, что прошло двадцать с лишним лет, наложи эти годы на её тогдашний возраст и поймёшь, что не хочешь этой встречи.

Винсент кривится.

— И умеешь же ты момент испортить.

***

Обсудив самые важные, на данный момент, вопросы, двое мужчин перемещаются на кухню.

Оказавшись в светлом помещении, которое всё ещё хранит тепло от работающей плиты, а в воздухе витает запах свежего хлеба, Чарли впервые понимает, что это самое главное место в доме. Его сердце. То, где зарождается и кипит жизнь. Откуда все они получают свою энергию.

Когда здесь ещё жил патрон, сердцем дома являлась большая гостиная. Там постоянно собирались люди, устраивались встречи, вечеринки только для своих. Саттон помнит, как его учитель сидел в кожаном кресле, стоящем в отдалении от других, и наблюдал за присутствующими. Наблюдал за тем, как кипит жизнь, где он был самой главной частью.

У пентхауса Чарли нет сердца. Там редко бывают люди, да и он сам наведывается туда не чаще, чем пару раз в неделю, чтобы забрать чистую одежду и поспать пару часов перед тем, как вернуться в офис. Туда не тянет. Саттон не ждёт с нетерпением окончания дня, чтобы, наконец, оказаться в лифте, который унесёт его на последний этаж в огромную квартиру. Потому что там нет ничего важного для него, даже вещи и те он в состоянии приобрести в любом магазине, стоит лишь выйти из офисного здания. И там не пахнет свежим хлебом и не чувствуется тепла. Там нет девушки, которая умудрилась подарить жизнь пустому дому.

— Тебе следует купить колокольчик, — выдёргивает Винсент друга из раздумий. — Или кнопку, как в ресторанах, нажав на которую прибегает услужливый официант. Они носят часы на руке, чтобы чувствовать вибрацию и знать, когда их зовут. А мы твоей маленькой служанке приобретём ошейник, можно даже с изумрудами, под цвет её глаз. Может тогда она будет на месте, когда нужна.

— Ты и сам в состоянии разогреть себе еду. Или за эти годы разучился пользоваться микроволновкой?

Росс немного подвисает от слов Чарли и замирает перед открытой дверью холодильника с куском курицы в руках. Эта картина выглядит забавной, но Саттон не смеётся. Он пообещал себе в тот вечер, что обязательно поговорит с другом о Нэнси и об его отношении к ней.

— Она делает всё, как ты ей и приказал, — напоминает Саттон. — Дом сверкает, в холодильнике всегда полно еды, и она не лезет в чужие дела. Так что она заслужила если не уважения от тебя, то хотя бы элементарной вежливости. У девушки есть имя, и она не моя рабыня. Она ничья. Понял?

Именно так стоило ему сказать Райту. Спокойно и обстоятельно, без глупых обозначений, типа «моя девушка». Будь он сдержан, может, и не возникло этого конфликта, который стоил выгодного сотрудничества. Но в тот момент, казалось, по-иному нельзя. Он не смог. Послушался голоса сердца, а не разума. А ведь обещал себе так больше не делать.

В последний раз, когда Чарли вздумал потягаться с кем-то за честь девушки, ему это стоило пары сломанных ребёр, выбитого зуба и красочных синяков по всему телу. А ещё и самой девушки, которая решила, что пусть её парень и мудак, но он ведущий игрок в футбольной команде и его свинство вполне терпимо, учитывая, какие перспективы перед ним открываются. А вот взять с парнишки из приюта было нечего. На одном благородстве далеко не уедешь. Саттон отомстил обидчикам в выпускном классе и зарёкся влезать в подобные ситуации.

И ведь получалось. Пока не появилась Паркер со своими зелёными, испуганными глазами и мольбой в них. Хорошо хоть он успел взять себя в руки, иначе словесным взысканием дело не ограничилось.

— Как скажешь, — пожимает Росс плечами, плюхая пластиковый контейнер на стол и втыкая вилку в румяный бок картошки. — Нэнси так Нэнси, — тянется он за кетчупом, щедро сдабривая им блюдо. — Стоит признать, она заслужила это, хотя бы за свои умопомрачительные блюда.

После ухода Винсента Саттон возвращается в кабинет, набрасывая новый план с учётом всплывших обстоятельств. Он не слишком изменился, как бы Райт не желал ему подгадить, все боссы приняли единое решение, и Джеку придётся засунуть свои обиды куда поглубже. Но кое-что приходится подправить, и Чарли откладывает ручку в сторону, когда часы показывают второй час ночи.

Виски ломит от напряжения. Саттон прикрывает глаза, убирая очки на стол. Хорошо, что он не пользуется линзами в последние дни, а то к головной боли добавилась бы ещё и глазная.