— Да знаю я! — буркнул старик. — Стрелял когда-то...

— Это ты дома расскажешь... А сейчас слушай и выполняй. Пальцы у тебя не годятся для такой работы, грубоваты у тебя пальцы, заскорузлые какие-то... Ты что, раньше никогда в людей не стрелял?

— Да не приходилось как-то... Ты уж прости великодушно...

— Ладно, Бог простит... Тут нужны пальцы нежные, трепетные, музыкальные... Вот какие пальцы должны быть у настоящего убийцы...

— Что ты сказал? — встрепенулся старик.

— Ладно тебе... Что сказал, то и сказал. Курка палец должен касаться почти невесомо... Как дуновение ветерка...

— Да ты прямо поэт! — усмехнулся старик.

— Спасибо... Представь, что у тебя вместо пальца не это вот полено, а лепесток ромашки... Вот такое должно быть нажатие. Усек? А перекрестие нитей остается на цели. А дыхание остановлено. А сердце должно биться размеренно. И вот ты ловишь момент между двумя ударами сердца... Повторяю — между ударами сердца ты должен поймать момент, когда весь... ну совершенно неподвижный... От сердца ты немного весь содрогаешься, понял? Все содрогаются, не только ты... И все это время ты своим подслеповатым глазом...

— Ну! Так уж и подслеповатым! Я, между прочим, до сих пор без очков обхожусь... Когда уж совсем тонкая работа...

— Остановись, батя! У тебя глаз, как у горного орла? Очень хорошо. Тверда рука? Совсем прекрасно. А теперь слушай дальше... Главное — не торопиться... Ни в коем случае. Вот увидишь ты, например, в прицеле, что перекрестие нитей легло промежду глаз твоего клиента... Кстати, очень хорошее место для вхождения пули — на затылке образуется дыра с коленку величиной. И ты, конечно, поторопишься нажать курок... Это будет ошибка, может быть твоя последняя ошибка. Усек? Не торопись. Если попадешь в центр его ублюдочного лба, тоже неплохой вариант. И если в рот ему влетит твоя нежная посылка — опять хорошо. Достаточно надежный выстрел. Или в шею войдет... Это даже лучше, потому что в таком случае пуля улетит и ее никто не найдет, понял? Эксперты с ног собьются, а не догадаются — из чего был сделан выстрел, да и выстрел ли...

— Я понял, — проговорил старик, пытаясь сократить наставления и побыстрее перейти к самой стрельбе.

— Торопишься, батя... Не подгоняй... Я должен говорить достаточно долго, чтобы дать тебе возможность привыкнуть к своему положению, к винтовке, к прицелу... К своей будущей роли мстителя и убийцы.

— Понял, — повторил старик, чуть шевельнув желваками — не понравились ему слова Саши.

— Итак, главное — не торопиться. Только нежное, воздушное касание курка. А винтовка сама решит, когда нужно выстрелить.

— Что значит сама? — удивился старик.

— Именно сама. Она стреляет, а не ты. Усек? Ты ее покупаешь, как покупают бабу... Хотя тебе это, может быть, и незнакомо...

— Знакомо.

— Тем лучше. Ты ее покупаешь. Платишь деньги за патроны. Выбираешь цель, день, час, место... А вот секунду выбирает она. Я понятно выражаюсь?

— Да уж понятней не бывает!

— Ты со мной согласен?

— Полностью. Стрелял я когда-то, неплохо стрелял, — старик повозился на матах, сработанных скорее всего из старых матрацев, выброшенных жильцами, улегся поудобнее, всмотрелся в окуляр оптического прицела.

— Тогда вперед, — и Саша вручил старику новенький, блестящий патрон с острой пулей. — Ни пуха, батя!

— К черту!

И грохнул выстрел. Старику в прицел хорошо было видно, что выстрел получился не слишком удачным — в молоко, как говорится. Совсем рядом с черным кругом, но все-таки в молоко. И только четвертая пуля вошла в самый центр мишени. Шестая легла рядом, седьмая — между ними.

— Может, хватит? — спросил Саша. — Как подумаю, какое добро переводим... Душа содрогается.

— Еще немного, — сказал старик невозмутимо. И вложил в ствол очередной патрон.

— Батя, — Саша похлопал старика по спине. — Ты слишком азартный какой-то... Двадцать баксов каждый патрон... А доллар в цене растет...

— Я помню, — сказал старик и опять приник к прицелу.

Дело явно пошло на лад — три последующие пули легли в десятку.

— Вот теперь хватит, — сказал он, поднимаясь и отряхивая колени.

— Да, теперь я спокоен за твоих клиентов. Они будут иметь дело с настоящим мастером. Это всегда приятно. А то как вспомню в каких муках однажды мне студентка зуб рвала... Мы оба с ней чуть не кончились там возле кресла... Да, батя, а разрывных пуль ты не хочешь купить?

— Не понял? — живо обернулся старик.

— Пули, говорю, разрывные... Очень удобная штучка, между прочим... Гораздо надежнее. Голова разлетается, как воздушный шарик от сигареты, представляешь?

— Представляю, — хмуро кивнул старик.

— При надобности и поджечь можно кой-чего... И сама по себе хороша... Сто долларов штука. Дороговато, но окупается стократно.

— Беру, — сказал старик. — Десять штук.

— А простых сколько?

— А простых двадцать. Да, двадцать штук, — повторил старик, будто уверился в правильности своих подсчетов.

— С запасом берешь? — усмехнулся Саша.

— Жизнь продолжается, — старик развел руками в стороны. — Кто его знает, с чем завтра придется столкнуться...

— Хозяйственный ты мужик.

— Всю жизнь запасался, лишнее приходилось брать... Хлеб, соль, спички, керосин, макароны... Теперь вот и до патронов дело дошло. А завтра, глядишь, и в самом деле пушка понадобится, — невесело усмехнулся старик.

— Ничего, — успокоил его появившийся в дверях Гена. — Понадобится — обращайся. Выручим.

— Неужели пушку достанете?

— Запросто. А заплатишь — и к месту доставим. И цель поразим. И возьмем недорого.

— Но это чуть позже... А сейчас сколько возьмете?

— Как и договаривались... Восемь тысяч.

— Это как?! — вскинулся старик.

— Смугляночка — пять тысяч? Пять. Десять штук разрывных по сотне... Тысяча? Итого, шесть. Десять штук простых ты уже использовал? Еще двести. Двадцать заказал — еще четыреста... Правильно? Всего получается шесть шестьсот. Глушитель... Тебе ведь нужен глушитель? Нужен. Без него нельзя. А он тянет на тысячу долларов.

— Откуда же еще четыреста? — возмутился старик.

— А за науку? А использование помещения? — Саша с улыбкой обвел взглядом тир. — А машина, бензин, водительские услуги...

— Хватит, — остановил его старик. — Договорились.

* * *

Вроде, все получилось, все состоялось. Старик сидел у окна в плацкартном вагоне поезда и неотрывно смотрел на проносящиеся мимо слабые огоньки полустанков, деревень, отдельных вросших в землю домиков, время от времени возникающих в синих сумерках. Вспоминая столь долгий сегодняшний день, он содрогался, только сейчас сознавая ту опасность, которой подвергался едва ли не на каждом шагу. Какие силы или какое отчаяние заставили его подняться в крытый кузов грузовика? Откуда взялась отвага, чтобы в пустынном месте сесть в машину к незнакомым людям, занимающимся к тому же преступным промыслом — торговле оружием? А подвал?