Однажды, после того как они с Лейлой едва не утонули во время тренировок в Форте, Марчант рассказал ей об аварии. Себби, как иногда Марчант называл своего брата, погиб, вероятно, через несколько недель после того, как была сделана эта фотография. Они попали в автокатастрофу, когда вернулись в Дели вскоре после летних каникул, проведенных в Англии. Марчант также находился в машине, когда их джип столкнулся с автобусом, но ни он, ни его мать не пострадали.

Семья Марчанта оставалась в Дели до тех пор, пока не закончилась командировка отца. Это сильно удивило его коллег. Позже отец сказал Марчанту, что не хотел сразу же возвращаться домой, потому что боялся, что его семья до конца своих дней будет ненавидеть Индию, а он не мог этого допустить.

Лейла знала, что своей непринужденной манерой поведения Марчант обязан именно тем дням, проведенным в Индии. Все, кто встречался с ним, считали Марчанта спокойным, милым и общительным человеком (его айя[10]думала, что он был на удивление счастливым ребенком). На самом же деле это был лишь способ самозащиты, он хотел отгородить ту часть своего мира, куда не хотел никого пускать, где он по-прежнему оставался восьмилетним мальчиком, который с ужасом смотрел на тело мертвого брата в искореженной машине, и на водителя автобуса, пытавшегося скрыться с места преступления. Лейла знала, что после смерти отца эти воспоминания снова вернулись к нему. Потеряв отца, Марчант остался совсем один. Иногда Лейла испытывала похожие чувства. Ее отец давно покинул этот мир, да и мать для нее почти что умерла. В детстве общение с отцом никогда не доставляло ей радости, он вечно был занят своей работой, даже когда находился дома, много пил и относился к матери без должного уважения.

Лейла опустилась на разобранную кровать Марчанта и легла на нее. Повернув голову набок, она вдохнула слабый запах, исходящий от подушки. Марчант обязательно постарается связаться с ней, сказать ей, что у него все хорошо. Заключение в конспиративной квартире сводило его с ума, но там было намного лучше, чем за пределами надежно охраняемого дома. Теперь он стал меченым, за ним охотилась не только МИ-5, но и люди, пославшие Прадипа.

Иногда, в те короткие минуты, когда они лежали рядом после занятий любовью, зная, что в скором времени им придется вернуться в аэропорт и разлететься в разные стороны, они говорили о тех местах, где бы им больше всего хотелось оказаться. Марчант всегда начинал первым и рассказывал, как он хотел поехать в пустыню Тар или в африканскую саванну, с ее необъятными просторами под бескрайним небом, или о тенистом яблочном саде в Тарлтоне, где он проводил лето. Когда же наступала очередь Лейлы, она на мгновение замолкала, вспоминала о своем коротком визите в Иран и о том, как красота этих мест буквально лишила ее дара речи. Затем она начинала говорить о скалистых горах, окружавших плодородные равнины Гамсара, о запахе розовой воды, о крестьянах, на шее у которых висели мешки, наполненные ароматными лепестками.

Когда Лейла была ребенком, ее мать хотела, чтобы дочь больше узнала о ее родной стране, и в своих рассказах рисовала перед ней совсем другие картины Ирана. По вечерам, перед сном, она рассказывала ей истории об Истафане — проповеднике из поэмы Хафиза, а когда Лейла подросла — о том, как она пила турецкий чай в кафе Тегерана с пожилыми учеными, одетыми в береты и черные костюмы. Но именно розовые сады Гамсара навсегда врезались в память Лейлы. Отблеск той жизни, которую она могла вести, до сих пор причинял ей боль.

Лейла проспала около двух часов, когда ее разбудил звонок телефона. На мгновение она подумала, что это была ее мать, но звонил Пол Майерс, со своего мобильного. Он использовал зашифрованную связь.

— Дэниель у американцев, — сказал он.

— Что? — спросила Лейла, садясь на кровати, она еще не до конца проснулась, и обстановка комнаты, а также голос Майерса немного сбили ее с толку.

— Больше я ничего сказать не могу, — ответил он, старательно подбирая слова. Он знал, что даже при разговоре по безопасной линии нужно было соблюдать осторожность. — Похоже, его отвезли в Польшу.

— Когда? — Она подумала, что Филдинг, скорее всего, поверил в существование связи между Дхаром и Марчантом и сдал его американцам.

— Трудно сказать. Вероятно, это случилось в последние дня два. — Майерс помолчал. — И это не поездка для осмотра достопримечательностей.

— Я знаю.

— Но он ведь справится, верно?

Лейлу удивила внезапная озабоченность и тревога в голосе Майерса.

— Все же говорят, что он — крепкий орешек, не так ли?

Лейла вспомнила тот вечер в Форте, когда они сидели в пабе и он едва мог говорить после водных тренировок.

— Я перезвоню тебе. — Она помолчала и добавила: — Пол?

— Да?

— Спасибо.

Лейла обвела взглядом захламленную комнату. Она внимательно посмотрела на фотографию, где были запечатлены они с Марчантом. Лейла подошла к столу, зная, что может никогда больше не увидеть его. Если Филдинг отпустил его, то американцы могут удерживать годами. Она почувствовала, как ее глаза стали влажными. Нагнувшись, она положила фотографию на стол и тихо вышла из квартиры.

В какой-то момент Марчант подумал, что взрыв был частью допроса. Его лицо так плотно замотали пленкой, что нос стал совсем плоским, затем слева от себя он услышал громкий хлопок, за которым последовали крики. Кричали на польском. Он ничего не видел — на него снова надели очки, — но слышал, что американцы начали задыхаться. Через минуту ему отстегнули наручники, которыми он был прикован к столу, с помощью болтореза избавили от ножных оков, а затем убрали очки и сняли пленку.

Он насчитал, что в помещении было шесть человек, одетых в противогазы и армейскую форму, в руках у них были полуавтоматические винтовки. Один из них надел маску на Марчанта в тот момент, когда он почувствовал горьковатый привкус слезоточивого газа, другой проверил, подают ли американцы признаки жизни. Затем его вытащили из комнаты и погрузили в ожидавший его черный фургон.

— Хьюго Прентис, — сказал сидевший напротив него пожилой мужчина. — Варшавская резидентура. Я работал в Дели с вашим отцом. Филдинг посылает вам привет и просит прощения за доставленные неудобства.

Филдинг посмотрел на часы, прибавил еще один час из расчета местного польского времени и подумал, когда же ему, наконец, позвонит Спайро. Он решил подождать еще полчаса и стал просматривать лежавшие на столе бумаги. Кадровые службы предоставили ему самые новые досье Лейлы, Дэниеля и Стефана Марчант, также он запросил в Управлении по делам Южной Азии досье на Салима Дхара. Он открыл папку, увидел пометку «Секретно. Только для британских спецслужб» и подумал, что впервые в жизни упустил нечто важное — информацию, которая связывала Дхара с его предшественником на посту главы МИ-6. Что заставило Стефана Марчанта преодолеть на самолете пять тысяч миль, чтобы посетить его в Южной Индии?