Плотно покушать позволял себе только сын Максим – и по утрам, и в обед, и вечером. Его молодой растущий организм нуждался в хорошем питании. Но одолеть одному то, что предназначалось для троих, не удавалось даже ему. Поэтому больше половины приготовленных домработницей деликатесов оставалось в холодильнике.

Госпожа Неделина вошла в кухню и сразу увидела на столе салатницу с недоеденным салатом, пару грязных чашек и огромное бурое пятно на плите.

Раздражение на свою жизнь, на мужа, на сына, которым нет и не будет дела до ее проблем, неожиданно всколыхнулось в Варваре Несторовне неприязнью и осуждением. Один не уследил за кофе, другой разбросал грязную посуду…

Она обвела тоскливым взглядом новую кухонную мебель, микроволновку, комбайн, тостер, дорогой сервиз за стеклами навесного шкафчика и не ощутила былого довольства, интереса ко всем этим вещам. Они перестали привлекать ее, дарить радость и удовлетворение. И даже мысль о том, в какое неописуемое негодование пришли бы ее родители, окажись они в ее «бесовской» квартире, не пролила живительный бальзам на душу госпожи Неделиной.

В другой раз она бы принялась наводить порядок – мыть посуду, сметать крошки со стола, расставлять стулья, но сегодня ею овладело недовольство, отвращение к этой повседневной обстановке, к этим следам чужой небрежности.

Варвара Несторовна села на угловой диванчик и… заплакала. Она чувствовала себя частью этого стола, стульев, шкафчиков и посуды, ненужной и брошенной хозяевами, которые ушли заниматься более интересными, важными для них делами. Иван Данилович предстал перед ней стареющим, скучным и брюзгливым человеком, поглощенным своим бизнесом. С годами его привычка ворчать по любому поводу стала более заметна, а заботы, коими он осыпал «ненаглядную Вареньку», поутихли и из сумбурно-восторженных превратились в приевшиеся супружеские обязанности. Кажется, узы брака даже начали слегка тяготить господина Неделина. Во всяком случае, брюзгливо-недовольное выражение теперь появлялось на его лице куда чаще, чем прошлое обожание, поклонение и безграничная, самоотверженная преданность, готовность бросить к ногам жены все, чем он владеет, лишь бы заслужить ее улыбку, ее скупые, робкие ласки.

Хуже всего было то, что Иван Данилович совершенно избегал интимных отношений. Он стал поздно возвращаться домой, долго плескался в ванной, пил на кухне свой диетический кефир, кряхтя и заранее притворяясь нездоровым, входил в спальню, ложился в постель, отворачивался от жены и засыпал. Или делал вид, что спит. Гордость не позволяла Варваре Несторовне сделать первый шаг – приласкать мужа, показать ему свое желание…

– Гордячка! – с неутолимой злобой выговаривал ей отец, как только она подросла и начала проявлять характер. – Гордыня-то – у-уу-у! Смертныя грехи на тябе, девка! Сгоришь ты от гордыни своей, бесовское племя, спалисся, аки блудница содомова!

Как ни старалась госпожа Неделина вычеркнуть из памяти время, проведенное в деревне Сычуга под мрачным родительским кровом, нет-нет да и давали о себе знать беспросветное детство, безрадостная юность. Слова отца незаживающей язвой въелись в сердце.

С тех пор как, замирая от страха быть пойманной, оглянулась Варя в последний раз на затихшую вдали в летних сумерках деревню, на огромную кривую березу у дороги, прошло ни много ни мало двадцать лет. Кинешма, учеба, работа, потом замужество, Москва, новая квартира, достаток, рождение сына заслонили от Вареньки те тоскливые, насквозь пропитанные слезами дни. Она уж думала, что никогда больше не заплачет, не загрустит. Ан нет! Жизнь оказалась сложнее и коварнее, чем можно было ожидать.

Варвара Несторовна с горечью призналась себе, что не любит и никогда не любила мужа и что надежда на счастье с нелюбимым человеком – худшая из ошибок, особенно ясная и непоправимая теперь, когда она узнала и полюбила Рихарда.

В сущности, они с Неделиным прожили все эти годы, как две планеты, движущиеся по разным орбитам. Ни он, ни она так и не раскрылись друг перед другом, наглухо задраенные каждый в своем отсеке. И когда их такая прочная с виду лодка дала течь, уже невозможно было прорваться через стальные стены, разделяющие их, докричаться, прийти друг другу на помощь.

Варвара Несторовна посмотрела на часы и опомнилась. Вместо того чтобы сидеть за неприбранным кухонным столом, ей давно пора собираться на работу.

Уже одетая и причесанная, она аккуратно подкрасила глаза, наложила на губы дорогую французскую помаду… и жизнь перестала казаться ей столь ужасной, неласковой и безнадежно испорченной.

У ворот во двор салона госпожа Неделина столкнулась с нищим, словно в подтверждение тому, что судьба уберегла ее от подобной доли, куда худшей. И что не все еще потеряно.

Она вошла в свой светлый, уютный кабинет, распахнула окно, впуская шум ветра, прохладу и сырые запахи дождя, земли и мокрых цветов, густо посаженных вдоль стены. От предвкушения чего-то неизведанного и прекрасного сердце ее замерло…

– Разрешите?

Не поворачиваясь, она узнала этот голос, этот особенный аромат горьковатой туалетной воды. Задержав дыхание, Варвара Несторовна придала лицу беззаботное, приветливое выражение и обернулась.

– Входите, Рихард Петрович. Чудесное утро… Хмурое, но свежее.

Второй инструктор по боевым искусствам Востока был похож на немца – гладкий лоб, правильные черты лица, красивая линия губ, тяжеловатый подбородок, тренированное тело. Его внешность не шла ни в какое сравнение с броской и слащавой красотой Кутайсова. Это был истинно мужской тип, непринужденно-элегантный, в меру раскованный, свободный без вульгарности, вежливый без подобострастия.

Варвара Несторовна ощутила стеснение в груди, когда он приблизился и опустился в кресло. Она невольно скользнула взглядом по его высокой, сильной фигуре, обтянутой спортивной одеждой.

Господин Владин не был немцем. Рихардом его назвала мать, концертирующая скрипачка, в честь Рихарда Вагнера, ее любимого композитора. Пока музыкантша разъезжала по гастролям, мальчика воспитывал отец, военный в отставке. Для отца Рихард был поздним ребенком, и стареющий офицер склонил сына к ранней женитьбе. Он мечтал дождаться внуков и, если повезет, понянчить их. Как назло, брак Рихарда и его жены Раисы оставался бездетным.

– Я пришел поговорить о фейерверке, – сказал Владин. – Может быть, стоит отказаться от этой затеи? Двор у нас маленький. Что, если начнется пожар или кто-нибудь из гостей получит травму?

– Но это же так красиво, – огорчилась Неделина. – Хотя бы несколько залпов! Без фейерверка церемония много потеряет.

Рихард Владин отвечал за безопасность на празднике. Больше всего его волновал фейерверк. Он бы с превеликим удовольствием отменил опасное развлечение, но хозяйка против.

– Хорошо, – сказал инструктор. – Я поговорю с пиротехником.

«Почему он всегда так краток, так подчеркнуто официален? – думала Варвара Несторовна, глядя на молодого человека. – Вот Кутайсов трещит без умолку. Он бы придумал сотню причин остаться, поболтать наедине».