Энди Уорхол был очень важным в том смысле, что он заставил фриков быть фриками. Ранние дни панка больше соотносятся с Фабрикой, идеей пятнадцати минут славы. Это нас всех вдохновило. Магазин Sex был местом, откуда вышел панк: управляемый Малкольмом и Вивьен, он привлекал всяких подонков, типа тех, которых притягивал Уорхол в Нью-Йорке, дно общества. Малкольм очень хорошо знал о Фабрике. Если бы он не узаконил то, кем он станет как Малкольм Макларен, то он бы захотел стать Энди Уорхолом.

Глен Мэтлок:

Я работал в офисе, где нужно было засовывать и отправлять документы по воздушной почте куда-то еще. Как у Герберта Уэллса или вроде того. Мне было пятнадцать, и я никогда не занимался ничем подобным, и я засунул туда вместо документов деньги и запорол всю систему. (Смеется.) Никто не знал, откуда это прилетело! Но меня достала эта работа. Я слышал о магазине, где продавали классные туфли, так что я пошел туда, и это было потрясающе: магазин был оформлен в духе пятидесятых и там продавали рок-н-ролльную одежду. Я спросил: «Вам нужен работник?» И они сказали: «Вообще-то нужен!» Так случайно я и получил эту работу. Денег было вдвое больше, и мне не нужно было приходить до одиннадцати!

Я думал, что это очень круто работать на Кингз Роуд. Но иногда мимо проходили Брайан Ферри или Stones, и Малкольм считал их всех придурками. Они были мультимиллионерами, а у нас не было даже горшка, чтобы поссать! Была такая футболка, которую сделали Малкольм и Берни, на которой было написано: «Однажды ты проснешься и поймешь, что лежишь на правильной стороне кровати!» На ней еще был список людей, которые считались крутыми или отстойными. Мик Джаггер как-то зашел в магазин и говорит: «О, я на неправильной стороне!»

Джа Уоббл (Public Image Limited: бас):

Когда я рос, ребята из рабочего класса не играли в группах. Только средний класс делал прог-рок. До нас никак не доходило, что мы тоже можем создавать группы. Нужен был панк-рок, чтобы все изменилось. Я торчал от ска, музыки с лейбла Trojan, Рода Стюарта и Faces, T. Rex. Я никогда не был особенным поклонником Боуи. Я никогда ему не доверял. Еще я был большим поклонником Стиви Уандера. Innervisions — крутая пластинка.

Я учился в колледже дальнейшего образования на окраине Ист Энда. Это было очень богемное место, привлекавшее огромное количество раздолбаев! Так вот я там и оказался. Там же я первый раз встретился с Джоном Лайдоном. Это было что-то вроде заводки: «Ты псих…» — «А ты вообще ненормальный!» Он был старше меня и произвел хорошее впечатление. На следующий год туда пришел Сид.[73] Джон к тому времени уже свалил оттуда, так что я стал много тусовать с Сидом. Джон был знаком с Сидом по колледжу Хакни.

Марко Пиррони:

Сид Вишес был таким высоким, странноватым типом, слушавшим Roxy и Боуи. Он был очень похож на меня и других ребят той же возрастной группы, которые приходили в магазин. Я был на два года младше остальных, а в том возрасте это колоссальный разрыв, гигантская пропасть.

В журнале Honey была фотография фэнов Roxy Music, и там оказалось фото Сида в золотом длиннополом пиджаке. На дворе был 1975 год. Думаю, это был первый раз, когда он попал в журнал, задолго до панка. Я видел Вивьен на концерте Roxy в Уэмбли Арена. Я был внизу, сидел на скамейке, и они играли «In Every Dream Home a Heartache», очень спокойную вещь, и она выскочила оттуда, крича снова и снова на группу: «Вы отвратительны!» Ее выставили охранники, и я подумал: «Это же та тетка из магазина!»

Глен Мэтлок:

Я работал на Малкольма Макларена в его магазине. Туда приходили Пол Кук со Стивом Джонсом. Один из них пытался заговорить Малкольму зубы, а второй стянуть что-нибудь, а мне приходилось за ними присматривать! Мы стали обмениваться идеями насчет группы и прикалываться.

Я здоровался с Малкольмом. С Вивьен мы почти не общались, но когда я решил поступить в школу искусств, мне нужен был какой-нибудь поручитель для упоминания в анкете. Я заговорил с Вивьен и спросил: «Думаешь, Малкольм подпишет это?» Она сказала: «Не проси его, потому что его вышвырнули из всех лондонских арт-школ». И поскольку я собирался поступать в школу искусств, она стала проявлять ко мне больше интереса.

Мик Джонс:

Я определенно хотел играть в группе. Мне было шестнадцать, когда я начал заниматься гитарой. Я должен был бы заняться этим раньше, но как-то руки не доходили. Если честно, то сначала я играл на ксилофоне. Это был мой первый инструмент, потом были ударные, потом я переключился на бас и тогда подумал: «Ладно, я мог бы попробовать играть еще с парой струн». Также я мог быть на подпевках, но это было пределом того, что я хотел. — мне не хотелось быть певцом.

Schoolgirl была группой, где играли ребята постарше со Стрэнда, из школы, в которой я учился. Эти ребята были классом старше меня. Все люди, ходившие на Mott, играли в Schoolgirl. Они и были похожи на Mott. Я стал работать с ними как роуди. Типа «Мелкий Мик». работающий роуди для них. Я всегда был с ними. Я не брал никаких уроков, но всегда спрашивал у ребят, как они играют то или это. Наверное, я был очень наивный по сравнению с другими, более старшими ребятами из нашей тусовки. Думаю, они вообще не понимали, что я за птица и почему я не мог быть немного круче. Крутизна приходит с возрастом.

Нокс:

Вернувшись из Эдинбурга, я поехал в восточную часть Лондона. Тогда я очень подсел на Джеффа Бека. Я играл в такой тяжелой рок-н-ролльной группе с названием Heavy Parrot. Это была уже не первая моя группа, в которой я играл в арт-школе — ранее, в Уотфорде я уже играл в психоделической группе. Мы играли на разогреве перед Джоном Майалом. Heavy Parrot играли рок-н-ролльные каверы, как тедди-бой-группа — это был 1974 год или что-то вроде того. Это не было моей темой. Они были хорошими парнями, но хотели заставить меня специально одеваться перед выступлениями, а это мне не очень-то было по душе. Я тусовался с другими ребятами из группы Despair, давшей несколько концертов. Мы делали ранний материал Vibrators типа «Whips and Furs» и «Sweet Sweetheart».

Джейк Бернс:

Белфаст был практически в изоляции из-за ИРА. Группы просто не приезжали, кроме Рори Галлахера, выступавшего довольно регулярно. Группы в Северной Ирландии были словно человеческие джукбоксы. Большинство играло кантри-энд-вестерн, и в этих группах выступали по-настоящему хорошие музыканты, но я посчитал, что лучше уж я буду работать каким-нибудь водителем автобуса или еще кем, потому что это просто уничтожает душу. По правде говоря, это был единственный способ заполучить концерт. Была пара местных групп, игравших музыку поинтереснее. У нас была роскошь быть слишком молодыми, чтобы работать: мы могли быть сопливыми и играть, когда нам вздумается.