Вас, значит, поразило, что сын Максимилиана в Японии спас жизнь подростку, будущему императору Николаю Второму, отведя занесенную руку с саблей самурая, намеревавшегося его убить. Вообще-то свои семейные легенды они не афишируют.

– По крайней мере, фотография этой сцены висит у них в замке, и они ее не скрывают. Мне вот сами показали и рассказали. Поразило, а как вы думаете! Убили б Николая, был бы другой царь вместо него, может, все и повернулось бы в лучшую сторону.

Вдруг Сисси опять изменилась, я вздрогнула. Передо мной сидела уставшая шестидесятилетняя женщина в длинном черном платье с легкой вуалью на лице.

– Ну да, Николая бы убили, а эрцгерцога Фердинанда не убили бы, – еле слышно сказала она, и голос ее тоже изменился, став низким и как бы с радиопомехами. – Нет, река течет куда течет.

Я очнулась, когда ко мне подошла экскурсовод.

– Доброе утро, я Жанин. Я вас ждала в лобби-баре, как написано в программе, в 9.00.

– Господи, – вскинулась я, – как Жанин? Ну да, простите, я сейчас.

Я залпом выпила подостывший кофе, вспоминая злую старуху из сна, но это была не она, хотя тоже пожилая женщина.

– Погодите. Сисси! Мне нужно бежать.

– Простите? – с недоумением в голосе сказала Жанин. – Вы разговариваете по телефону? Она посмотрела на стол и на мои уши и, не обнаружив никаких гаджетов, хмыкнула. Присела напротив меня, где только что сидела Сисси. – К сожалению, нам надо торопиться, иначе мы опоздаем в музей, где нас ждут через пятнадцать минут.

Жанин косилась на меня подозрительно, я извинилась:

– Простите, проспала будильник.

– Бурная ночь?

– Нет, что вы, устала, работала с документами, – врала я. И для убедительности добавила: – Ела пиросомы.

– И как, понравилось?

– Разве может что-то не понравиться в таком прекрасном месте?

Лесть – лучшая защита. Уклончивый ответ – самый вежливый.

Мы с Жанин буквально побежали в музей Красного Креста, где меня передали с рук на руки другому экскурсоводу, которая рассказывала, как Анри Дюнан создал Красный Крест, после того как побывал полевым врачом в Сольферино и пришел в ужас от произошедшей там бойни, устроенной австрийским императором Францем Иосифом.

– Все не так просто, – вырвалось у меня невольно, – Франц Иосиф не был злодеем.

Экскурсовод посмотрела на меня с удивлением и, кашлянув, продолжила произносить свой выученный наизусть текст.

Я смотрела по сторонам, выискивая глазами Сисси, но ее нигде не было. Вечером, в отеле, зашла в спа, прямиком направившись в хаммам. Почему-то мне казалось, что в тумане пара она может снова явиться, но не явилась. Потом я посидела в номере, несколько раз позвав ее, но тщетно. Ужин на сей раз у меня был предусмотрен в городском ресторане. Это же командировка, все расписано до минут: где и во сколько. Я уже опаздывала на ужин, но решила покружить по отелю: вдруг наткнусь? Заглядывала в разные помещения, в одном услышала обрывок разговора: «Луиджи не вышел на работу». – «Как! Не предупредив? Ты ему звонил?» – «Не отвечает». Меня заметили:

– Вы что-то хотели, мадам?

– Нет-нет, я просто заблудилась.

А сердце колотилось. Я стала вспоминать, какое сегодня число. 10 сентября. Все ясно. Это день, в который ее убили. Луиджи убил. И поэтому не вышел на работу.

Я вышла на улицу, пытаясь взять себя в руки. Хрустальный веник знаменитого фонтана посередине озера знай себе подметал небо. Люди шли быстрым шагом по набережной, машины двигались медленно, где-то здесь проклятый Луиджи вонзил ей в спину свою заточку, мать его. Моя задача – написать радостный текст для туристического журнала, а я иду и плачу. Сисси убили, моего, можно сказать, друга, мы же только утром вместе завтракали. Нет, я понимаю, что все случилось давно, что это прошлое, на которое можно смотреть философски. Например, что девятнадцатый век закончился 10 сентября 1898 года на этой набережной, а двадцатый – в парижском туннеле, гибелью другой феи, леди Ди, 31 августа 1997 года. Потом была нейтральная полоса до 1914-го. И тут тоже была.

Триптих о бесконечном прошлом и конечном будущем

Еще одна история происхождения

У богов потребность – изобретать. Что и понятно, проблема бессмертных – однообразие, ее решение – новые игры, не говоря о творительной миссии, а иначе зачем всё.

Однажды они придумали игру в шарики, которые крутятся, светятся, задача играющих – спасать их от комет и метеоритов. Сначала, конечно, боги придумали 4D-экран, на котором играть. Потом алгоритм – орбиты. Для дизайна – силой мысли – синтезировали минералы. Им, бестелесным, хотелось чего-то грубого.

Конкуренты, другие боги, или, можно сказать, хакеры, тоже не теряли времени даром, хотя в их вечности время означает не длительность, а вспышки вдохновения. Они изобрели черные дыры, которые охотятся за шариками и навсегда отправляют их в свою черную тюрьму. В ответ боги стали клепать шарики с удвоенной энергией, связав их гравитацией, с тех пор они держатся кучками – чтоб не пропасть поодиночке.

Вокруг одного огненного шара по имени Солнце планеты так гармонично танцевали, делая друг другу реверансы, что автор этой системы задумался о том, чтоб завести на своих шариках жизнь, подобную собственной, только из какого материала ее сделать, было непонятно. Минеральные узоры, горы, немного прискучили, хотелось чего-то подвижного.

На условной стене, то есть в голове у этого бога, возникла периодическая система химических элементов. И он сотворил из них воздух и воду. Вода, испаряясь, становилась воздухом, а воздух, перебравший влаги, проливался обратно дождем. Бог, завороженный процессом круговорота воды в природе, отметил перепады температур, сообразив, что бока, подставленные солнцу, горячи, а удаленные от него – покрыты льдом. Это очень понравилось богу – самому захотелось побывать в таких условиях. У них-то, у богов, вообще никаких условий не было.

Была у этого бога подруга, тоже, разумеется, богиня, она все любовалась морскими волнами, которые дробили минералы в мелкие кристаллики песка, и однажды заметила какие-то зеленые брызги – водоросли, образовавшиеся путем фотосинтеза. Она настроила свой внутренний микроскоп, чтоб рассмотреть, из чего состоят эти зеленые плавунцы, и обнаружила клетку.

С тех пор эту божественную пару стали называть почетным званием – ученые. Вроде как Пьер и Мари Кюри. И тут надо объяснить, чем отличались богини от богов. Боги не выглядели никак, но могли принимать любые обличья, что с удовольствием и делали, устраивая спектакли, балы, карнавалы, чтоб отдыхать от своей основной деятельности, думать и творить. Гендерных признаков у них не было, только интеллектуальные. Когда новая идея