class="p">Здесь, вероятно, описано поразившее сарацин действие пушек (и картечи) Дмитрия Донского (Гильома) на поле боя. Грохот, холмы и равнины дрожат, трупами завалено поле боя, «сущий дьявол», сопротивляться бессмысленно, ужасный урон, повальное бегство, победитель-вождь с «тяжелым колом» как бы заколдован, ему не страшны ни копья, ни дротики...

Все эти панические возгласы абсолютно естественны для солдат, впервые столкнувшихся с ужасным новым оружием — с пушками, извергающими раскаленную картечь и ядра. Недаром поэма прямым текстом говорит о КОЛДОВСКОМ характере страшного оружия Гильома. Мы неоднократно видели, что победа Донского с помощью пушек истолковывалась как вмешательство небесных сил, как «чудесное знамение» и т. п.

Но на этом битва Гильома (Донского) с сарацинами не заканчивается. Враг еще силен. Он не сломлен до конца. Свежие пятнадцать тысяч сарацин спешат издалека и рвутся в бой. Гильому приходится продолжить тяжелое сражение.

Гильом обращается с напутствием к своему войску: «Я в бою не дрогну никогда. ПУСТЬ МАЛО НАС, А БАСУРМАНОВ ТЬМА, им все равно меня не испугать. ВОЗЬМУ Я КОЛ, ПРОЙДУСЬ ПО ИХ РЯДАМ И СТОЛЬКИХ САРАЦИН СПРОВАЖУ В АД, ЧТО НАС НИКТО В ДРУГОЙ НЕ ТРОНЕТ РАЗ» ( стихи 865-870).

Тб есть опять звучит тема, что малочисленное войско Гильома (Донского) вынуждено противостоять огромной профессиональной рати басурман (хана Мамая — Голиафа). Снова надежда возлагается на чудесный «тяжелый острый кол» Гильома. О нем со страхом говорит сарацин Голиаф, обращаясь к своему войску. «Стал Голиаф держать к неверным речь: ... “Гильом удал и смел, хоть безбород И ЮИ

ЕЩЕ СОВСЕМ... НО У НЕГО ТЯЖЕЛЫЙ КОЛ В РУКЕ — НА НАШИХ СТРАХУ ИМ НАГНАЛ ХРАБРЕЦ. Кому он угодит по голове, тот — Магомет свидетель! — не жилец”» (стихи 921—932).

12.3. Засада Владимира Андреевича в описании французов

В это время Гильом (Дмитрий Донской) идет на хитрость. «ЛЮДЕЙ РАССТАВИЛ ПО ЗАСАДАМ ОН. Всего их десять, в каждой сто бойцов,.. С Отраном Нимским (язычник-сарацин. —Авт.) брат его родной, КОТОРЫЙ ГОЛИАФОМ НАРЕЧЕН, из Лимарии двинулся в поход... Над занятым французами холмом огни горят, но стан стоит пустой. В язычников закрался страх тайком. Язычники французов ищут взглядом...

Отран же Нимский молвит Голиафу: “ФРАНЦУЗЫ, ВИДНО, ПРЯЧУТСЯ В ЗАСАДЕ... Их вождь, тот, что с колом, весьма опасен. Погибнем мы, коль он на нас ударит. Давай-ка лучше повернем обратно”» (стихи 880—897).

Ясно, что тут отразилась известная засада Владимира Андреевича «в дубраве», на холме, во время Куликовского сражения. В подходящий момент засадный полк ударил по войску Мамая (библейского Голиафа) и существенно помог победе Дмитрия Донского.

12.4. Лабарум Константина, то есть символ пушки, на знаменах Гильома Оранжского (Дмитрия Донского). Пушки приносят победу франкам над неверными

Во время Куликовской битвы засадный полк Владимира Андреевича наносит неожиданный удар по рати Мамая (Голиафа). Над войском Гильома (Донского) поднимается «штандарт Эмери». Это и есть знаменитый Лабарум Константина, описанный римскими «античными» историками. Напомним, что это — та самая «Схима», о которой говорится в старинных русских летописях как о новом могучем оружии (пушки), врученном Сергием Радонежским воинам Пересвету и Ослябе перед Куликовской битвой. Якобы это были «кресты на ткани», укрепленные якобы на шлемах этих воинов.

А вот как об этом говорит франкская поэма: «ВЫСКАКИВАЮТ ИЗ ЗАСАД НАРБОННЦЫ, вступают разом в бой все десять сотен. Над каждою стяг королевский вьется, значки цветные плещутся на копьях, ШТАНДАРТ СВОЙ ЭМЕРИ ВЫСОКО ПОДНЯЛ. СТРАХ ОХВАТИЛ ЯЗЫЧЕСКОЕ ВОЙСКО... Французы ИЗ ЗАСАД ЛЕТЯТ В СРАЖЕНЬЕ, а тех засад Гильом расставил десять. Стяг королевский над рядами реет, копейные значки по ветру плещут. ВЗДЫМАЕТ ЭМЕРИ РУКОЮ ЛЕВОЙ ШТАНДАРТ СВОЙ С ЗОЛОТЫМ ОРЛОМ НА ДРЕВКЕ. К ВОСЬМИ КРЕСТАМ ОРЕЛ ПРИКЛЕПАН ЭТОТ. ИЗ НИХ В ЧЕТЫРЕ БЛАГОЧЕСТИВЫЙ РЕЗЧИК С МОЛИТВОЮ СВЯТЫЕ МОЩИ ВДЕЛАЛ. Кто под штандартом этим скачет в сечу, тот от руки неверных смерть не встретит и пораженья в битве не потерпит... ТУТ НЕХРИСТИ РАЗВЕРИЛИСЬ В ПОБЕДЕ» (стихи 957-962, 967-983).

Мы видим, что франкские авторы фактически повторяют русско-римскую версию, символически представляющую пушки Донского как некую чудесную Схиму (Сергия Радонежского), то есть Лабарум Константина, то есть Штандарт Эмери — якобы Орел на древке с вделанными святыми мощами.

«Пушечную символику» Лабарума мы подробно обсудили в книге «Крещение Руси», гл. 3:2. Напомним вкратце. На рис. 71 показано, как Лабарум принято изображать в христианской традиции. Разные поздние христианские авторы представляли его иногда по-разному, рис. 72, 73.

Знамя Константина Великаго.

Рис. 72. Поздние варианты изображения Лабарума Константина. Взято из [24], с. 260 Рис. 73. «Античная» монета с изображением Константина Великого и его Лабарума. На конце Лабарума изображен извивающийся змей. Якобы IV век. Взято из Интернета. См. также [140], с. 170 Рис. 71. Лабарум Константина, как его принято изображать в христианской традиции. Взято из [988:00]

Обсудим монограмму Христа (РХ) в том виде, как она изображалась на знамени Константина. Считается, что это — совмещенные буквы X и Р. Получается рисунок, который можно воспринять также как символ пушки. Судите сами.

Обратимся к средневековым изображениям огнестрельных орудий. На рис. 74 показано большое военное османское = атаманское знамя примерно 1684 года, выставленное в Музее города Вены (Австрия). Основное изображение на знамени — это пушка XVI или XVII века. Размер знамени — несколько метров в длину и выше человеческого роста в высоту.

Знамя было тщательно заснято на видео А. Т. Фоменко. На рис. 75 показано подробное изображение этой пушки. Это наша аккуратная прорисовка, детальные цветные фотографии см, в нашей книге «Библейская Русь», гл. 4. Видны распластанные колеса, а в центре — либо пушечное колесо, либо взрыв пороха в стволе.

Рис. 74. Большое военное османское = атаманское знамя примерно 1684 года, выставленное в Музее города Вены (Австрия). Основное изображение на знамени — пушка. Размер знамени несколько метров в длину и выше человеческого роста в высоту. Прорисовка сделана Т. Н. Фоменко с видеозаписи 1996 года (А. Т. Фоменко) и фотографий 1997 года (сделаны проф. Петером Грубером)