обнаружите себя для системы. Лети в информационной тишине, и твой обман станет очевиден любому, кто тебя заметит.

Когда я проникал в систему безопасности Императорского дворца, я полагался только на себя. Теперь же я полагался на других: на тех, кому доверял и обучал. А они, в свою очередь полагались на тех, кого натренировали сами. И так далее. В какой момент в этой тонкой паутине возникнут изъяны и ошибки? Где кто-то что-то упустит? Невозможно этого знать, пока оно не случится. Хотя я и достаточно умен, проницателен и достаточно рационален, чтобы не бросаться на тени, я достаточно хорошо знаю человеческую (и даже трансчеловеческую) природу и осознаю, что непогрешимых не бывает. Чем сложнее и хитрее мы действовали, тем больше была вероятность ошибки. Хотя это, в свою очередь, означало, что каждый успех красноречиво говорил о выучке моего легиона.

Тем не менее, всякий раз, когда я начинал подобные тайные операции, я на мгновение испытывал тоску по простоте прямого боя. Несмотря на то, что я испытывал огромное удовлетворение от осознания того, как множество нитей объединяются, чтобы создать единое целое, подтверждая тем самым правильность моих действий, особенно когда некоторые или все эти нити были созданы непосредственно мной, я скучал по трепету, который нельзя было ощутить никаким другим способом, кроме как осознанием того, что все в этот конкретный момент зависит только от тебя. Я опытный боец и даже Вальдор не превзошел меня, хотя это состязание было настолько коротким, что из него нельзя сделать никаких особо убедительных выводов. Я мог бы вступить в более обыденную, привычную войну и принять бой с любым врагом, с которым мог столкнуться мой легион, и я вместе с ним. И мы бы преуспели. Ведь это было именно то, для чего нас создали. Мы вполне могли бы насладиться и этим.

Однако у Империума было достаточно легионов, которые сражались подобным образом. Мой ХХ вступал в открытый бой только тогда, когда мы могли нанести наибольший урон и когда враг был наиболее уязвим. Можно подумать, что это тактика трусов, но эффективность слишком часто рассматривается как трусость теми, кто не может оценить ее по достоинству.

В этой миссии такого боя не будет и поэтому мы доверились хитрости. Охотники за головами казнят свою цель в ночь тщательно спланированного, но кровавого возмездия против тех, кто осмелился усомниться в славе Императора, а мы с Гакулом будем искать слухи о том, кто может оказаться моим братом. Мы придем и уйдем словно призраки, оставив лишь немногих, кто знал бы о нашем присутствии и никого, кому было бы известно о нашей истинной личности или цели.

Я редко ошибаюсь.

А если и ошибаюсь, то это запоминается.

Другие легионы, я полагаю, считают оскорбительным, что мои оперативники принимают не только мою внешность, когда имеют дело с посторонними, но и используют мое имя. Они считают, что мои воины претендуют на нечто более высокое, на мою личность. Что они не просто скрывают себя, но, принимая имя своего примарха, каким-то образом ищут власти, которой они не заслуживают.

Это настолько далеко от истины, насколько это возможно.

Мое имя не особенное. Это не какой-то уникальный, ценный товар, которой нужно сохранять всеми средствами: мы не Лунные Волки, где Хорус Аксиманд должен называться «Маленьким Хорусом», чтобы его положение ниже Хоруса Луперкаля было очевидно для всех. Мое имя может использовать любой из моего легиона. Альфа-легионер, называющий себя Альфарием, хочет донести до вас только одно.

Моя личность не имеет значения. Имеют значение только мои действия.

4. ЗНАКОМОЕ ЛИЦО

Мы приземлились в столице Вольды Беты без каких-либо препятствий со стороны местных властей и немедленно покинули «Славу Терры». Капиту Ланесре мы оставили инструкции заниматься обычными делами, но быть готовым в любой момент вернуть нас на «Арголису». Скорр со своими охотниками за головами растворились в темноте, устремившись к своим целям, в то время как мы с Гакулом отправились в другом направлении.

Мы были облачены в плащи с капюшонами, больше для того, чтобы скрыть наше телосложение, а не лица. Я использовал свой дар, чтобы уменьшить себя в глазах любых наблюдателей, а Гакул создал низкоуровневую психическую завесу. Население Вольды Бета не сильно уступало по высоте среднестатистическому Астартес, а некоторые из аборигенов, что были повыше ростом, смогли бы спокойно смотреть в глаза Гакулу. Таким образом мы не казались гигантами по сравнению с ними, однако Гакул весил в два или даже в три раза больше обычного вольданца. Тем не менее, разношерстный состав местного населения и транспортные потоки внутри Империума, доставляющие большое количество совершенно разных людей в эти места, позволяли нам не особо выделяться.

Мы прошли через рынок, все еще оживленный и многолюдный, несмотря на то, что Вольда Бета сейчас находилась в восемнадцатичасовом ночном цикле, и шел легкий моросящий дождь. Я провел нас к небольшому магазинчику, где продавались свежие овощи: длинные бледные корнеплоды, жирный сквомиш и фиолетовые луковицы дэриша. Я не искал этот магазинчик целенаправленно, но вывеска над ним содержала символы, обычные для тех, кто работал с моим легионом: стилизованный символ «альфа», позаимствованный из Хелаканских записей с древней Терры и замкнутая цепь. Они не были сокрыты в дизайне вывески, а, напротив, органично интегрированы в эстетически приятной манере. Я всегда ценил возможность спрятаться, оставаясь на виду и связанные с этим преимущества.

Владелицей являлась вольданка, и нити на ее одежде указывали на социальный статус не выше, чем у нашего капитана Ланесры. Она с любопытством смотрела на нас, пока мы пробирались к ее прилавку, но в ее глазах не было узнавания.

— Приветствую, — обратился Гакул на низком готике. — Мы ищем сказителя.

Торговец посмотрела на нас.

— Я продаю еду, а не истории, но, возможно, я смогу вам помочь. Есть ли какое-нибудь слово или имя, о котором вы бы хотели услышать?

— Аид, — ответил Гакул. Часть одного из обрывочных мифов, оставшихся от древней Терры. Брат, который многим рисковал, и это привело его в подземный мир смерти. Это слово