— Маня, не звони никуда, — выговорила Митрофанова таким голосом, как будто наглоталась папиросной бумаги, — ты что, не понимаешь, что этого нельзя делать?!

Алекс подошел и присел перед ней на корточки. Лоб у нее был очень белый и блестел от испарины, под глазами чернота, на щеках лихорадочные пятна и белые пленки на губах.

— Скажите хоть вы ей, — Митрофанова облизнула губы. — Скажите, что нельзя. Анна Иосифовна не переживет.

На шее у нее был длинный и узкий рубец, огненный, полыхающий.

…Душили? Митрофанову пытались задушить?! Вот только что?! Совсем недавно?! Пока он бродил по улицам, потеряв в собственном кармане бумажку с ее адресом?!

— Не звоните никуда, — велел он громогласной женщине, которая настырно тюкала кнопки телефона, и она воззрилась на него с изумлением. — Помогите мне! Где кухня?..

Он поднялся, закрыл окно и взял у Стрешнева стакан.

— Вы будете это допивать?

Тот покачал головой.

— Нет, я не поняла, почему не звонить-то?! — спросила женщина.

— Я вам сейчас все объясню.

Подталкивая ее вперед, очень неловко, Алекс вышел на кухню и прикрыл за собой дверь.

— Мне нужен мед, лимон и виски. И чай, лучше всего какой-нибудь травяной. Вы не знаете, где чай?

— Вы кто?!

Алекс забрал и ее стакан и аккуратно вылил содержимое обоих в раковину.

— Меня зовут Алекс, я работаю в издательстве «Алфавит» вот уже… несколько дней. — Он открывал и закрывал створки старинного буфета, самодовольно выпятившего потемневшее от времени пузо. — А вас?

— Нет, а откуда вы взялись-то здесь?! Или вам Митрофанова тоже позвонила?!

Алекс нашел коробку с чаем и теперь рылся в поисках меда.

— А вам она позвонила?

— Нет, я сама! — с вызовом сказала женщина и тряхнула головой. — Позвонила! И она попросила приехать! Чего вы уставились-то?! Это рис, вы что, не видите?

— Мне нужен мед.

— В холодильнике мед!

Она прошла мимо, очень высокая, намного выше его, — в буфете задрожали и запели бокалы на высоких юбилейных ножках, — распахнула какую-то резную дверцу, за которой, о чудо, оказался холодильник. Она подала ему малюсенькую увесистую баночку и съежившийся то ли от времени, то ли от холода лимон.

— Чего вы еще просили? Виски, что ль, вам?

Алекс кивнул, заваривая чай. Она пожала плечами, куда-то вышла и вернулась с бутылкой.

Он налил в большую кружку виски, довольно много, выжал половинку лимона и ложкой, очень аккуратно, стал накладывать мед.

— Что здесь стряслось? — спросил он, не поворачиваясь.

— Я толком не поняла, — тихо сказала женщина. — Мы с Сашей приехали. Катя ему позвонила и была в очень плохом настроении. Сегодня в издательстве вышла ужасно некрасивая сцена, я даже не ожидала!.. Володя Береговой шумел, и как-то очень… — она поискала слово, — очень страшно. Катя его уволила, и он кричал что-то ужасное! А слышали все, понимаете?

— Понимаю, — согласился Алекс. Он наливал в кружку чай, сосредоточенно глядя в самую середину чайной воронки.

— Я позвонила ей, а она Саше. Мы приехали…

— Вместе?

— А?.. Нет, сначала я, потом он подъехал. Мы на улице встретились. Поднялись сюда, а Катя на полу и почти без сознания.

— Почти или без сознания?

— Ну, какое-то время она точно была без сознания!.. Но когда мы вошли, она уже пришла в себя. Сидела на полу и кашляла.

— Как вы вошли? Она вам открыла?

— Нет, — быстро сказала женщина. — Дверь была не заперта.

— Это ваша сумка?

— Что?!

Алекс повернулся с кружкой в руке.

— Вот эта. Ваша?

На столе, накрытом к чаю, прямо посередине, стоял дамский ридикюль. Он стоял как-то неловко, так что блюдце покосилось и съехавшая чашка лежала на боку.

— Нет, это Катина! А что?!

— Как вас зовут?

— Маня, черт возьми! — вдруг взорвалась женщина и запустила пятерню в свою и без того расстроившуюся прическу. — Что вы все выспрашиваете? Моя сумка, не моя! Кто приехал, куда приехал!.. Надо в милицию звонить, а вы!..

— Тихо-тихо-тихо, — быстро перебил ее Алекс, и она опять уставилась на него с изумлением. — В вашем издательстве происходят странные события. Одно за другим. Милиция тут никак не поможет, а репутацию на самом деле можно потерять навсегда, понимаете?

Она кивнула, разглядывая его.

— Насколько я знаю, Анна Иосифовна никогда не привлекает к своим делам… посторонних. Издательский мир устроен своеобразно, — он улыбнулся в ее растерянные глаза. — Авторы должны доверять издателю, иначе они понесут свои бессмертные произведения конкурентам.

— О, да! — кивнула Маня, как ему показалось, с удовольствием. — Это точно.

— Я не думаю, что издательство, где убивают рабочих и душат начальников, может у кого-то вызвать симпатию и доверие.

— Я вас откуда-то знаю, — объявила она. — И это занятно, что вы объясняете мне, как устроен издательский мир! Вы писатель?

— Нет.

— Тогда, стало быть, издатель.

Алекс пожал плечами и вышел.

Маня посидела, раздумывая, и вышла следом за ним.

Митрофанова, держа кружку обеими руками, крохотными глотками пила невиданный чай. Стрешнев собирал с пола раскатившиеся свертки. Маня тоже подобрала один.

«Колбаса «Салями миланская» — было написано на ценнике, и она вдруг подумала, что они с Митрофановой собирались пировать. Утешать друг друга в своих несчастьях, заедать их колбасой с клубникой и запивать шампанским.

Какие там несчастья!..

Странный тип возился в коридоре, кажется, ползал по полу. Мане было видно его спину и задравшийся над ремнем джинсов свитер.

— Это кто такой? — шепотом спросила она у Стрешнева. — Откуда он взялся?!

— На место Веселовского взяли. — Стрешнев покосился на Митрофанову. — Кто, откуда, ничего не известно.

— Я прошу прощения, — сказал тип, внезапно возникнув на пороге. — Там стоят туфли. Очень грязные.

— Это мои! — громко сказала Маня, которой стало неловко. — У нас сегодня просто день ЧП! Меня чуть машина не задавила!

Митрофанова зашлась в кашле, расплескала чай, и Стрешнев посмотрел укоризненно.

— Да никто тебя не давил! Просто какой-то джигит налетел, как раз когда мы к дому подходили. Его занесло, Маша испугалась и оказалась на клумбе.

Алекс вдруг вспомнил машину, перегородившую тихий дворик, и человека в ней.