Вот почему они нашли только внутренние органы барса, сообразила Джейн. Потому что туша уже была здесь, у О’Брайена, начала разлагаться в могиле.

– Вы разговаривали с мистером Готтом, когда приезжали к нему в воскресенье? – спросила Джейн у Долана.

– Почти нет. Он беседовал с кем-то по телефону. Я подождал несколько минут, но он лишь нетерпеливо от меня отмахнулся. Тогда я взял тушу и уехал.

– С кем он говорил?

– Не знаю. Слышал только, что он хочет больше фотографий Эллиота в Африке. «Все, что есть», – сказал он.

– Эллиота? – Джейн посмотрела на О’Брайена.

– Это его покойный сын, – пояснил тот. – Я уже упоминал, что в последнее время он много говорил об Эллиоте. Это случилось шесть лет назад, но мне кажется, его все сильнее мучило чувство вины.

– А почему Леон испытывал чувство вины?

– Потому что почти не общался с сыном после развода. Как говорил Леон, его бывшая жена воспитала из парня неженку. Он связался с какой-то чокнутой девчонкой из Общества защиты прав животных, наверное, лишь для того, чтобы позлить отца. Леон пытался поддерживать с ним связь, но сын не горел любовью к отцу. И потому, когда Эллиот умер, для Леона это стало большим потрясением. У него от сына только и осталась одна фотография. Висела у него в доме. Одна из последних фотографий Эллиота.

– А как Эллиот умер? Вы сказали, это случилось шесть лет назад.

– Парень взял в свою глупую голову, что ему непременно нужно съездить в Африку. Он хотел посмотреть животных, прежде чем их уничтожат такие охотники, как я. Интерпол говорит, что он познакомился с двумя девицами в Кейптауне и они втроем отправились в Ботсвану на сафари.

– И что случилось?

О’Брайен допил виски и посмотрел на Джейн:

– Их больше никогда и не видели.

Ботсвана

Джонни вонзает кончик ножа в брюхо антилопы и через шкуру и плоть добирается до жировой оболочки, в которой находятся внутренние органы. Всего минуту назад он свалил это животное одним точным выстрелом, и теперь, когда он потрошит антилопу, я смотрю, как стекленеют ее глаза, словно смерть дохнула на них холодным туманом, заволокла их дымкой. Джонни действует со сноровистой ловкостью охотника, которому не впервой свежевать тушу. Одной рукой он раскрывает брюхо, другой отводит внутренние органы в сторону от ножа, чтобы случайно не разрезать их и не загрязнить мясо. Работа эта ужасная, но в то же время требующая точности и умения. Миссис Мацунага с отвращением отворачивается, но остальные глаз не могут оторвать. Для этого мы и приехали в Африку: наблюдать жизнь и смерть в буше. Сегодня нас ждет ужин из жареного антилопьего мяса, и цена нашей еды – смерть этого животного, которого потрошит Джонни. Над теплой тушей поднимается запах крови, дух настолько сильный, что повсюду вокруг нас приходят в движение падальщики. Мне кажется, я их слышу – они подбираются ближе, шурша травой.

Над нами, как всегда, кружат хищные птицы.

– В кишках полно бактерий, поэтому я их удаляю, чтобы не испортить мясо, – поясняет Джонни, не прекращая работать. – И помимо всего прочего, легче будет тащить тушу. Ничто не пропадет, все будет съедено. Падальщики вычистят все, что мы оставим. Лучше сделать это здесь, чтобы не привлекать их в лагерь.

Он вскрывает грудную клетку, чтобы извлечь сердце и легкие. Несколькими движениями ножа разрезает трахею и крупные сосуды, и органы выходят из груди, как новорожденный из чрева, скользкие и покрытые кровью.

– Боже мой, – стонет Вивиан.

Джонни смотрит на нее:

– Вы ведь едите мясо, правда?

– После того, что я видела? Не знаю, смогу ли.

– Я думаю, мы все должны это видеть, – говорит Ричард. – Мы должны знать, откуда берется наша пища.

Джонни кивает:

– Совершенно верно. Наш долг, долг хищников, состоит в том, чтобы знать, как на нашем столе появляется стейк. Выследить животное, убить. Выпотрошить, освежевать. Мужчины – охотники, и мы занимались этим с начала времен.

Он извлекает из таза мочевой пузырь и матку, потом берет горсть внутренностей и швыряет их в траву.

– Современные мужчины не знают, что такое выживать. Они приходят в супермаркет, раскрывают бумажник и платят за стейк. Но смысл мяса совсем в другом. – Он встает, опустив обнаженные руки, перемазанные кровью, и смотрит на выпотрошенную антилопу. – Вот в чем смысл.

Мы стоим вокруг добычи, наблюдаем, как последние капли крови вытекают из нутра туши. Выброшенные внутренности уже начинают высыхать на солнце, и число хищных птиц в небе увеличивается, они горят желанием наброситься на вызревающую мертвечину.

– Смысл мяса, – говорит Эллиот. – Никогда не думал об этом так.

– В буше ты понимаешь свое истинное место в этом мире, – говорит Джонни. – Здесь вы имеете возможность вспомнить, кто вы есть на самом деле.

– Животные, – бормочет Эллиот.

Джонни кивает:

– Животные.

Это то, что я вижу, оглядывая вечером сидящих у костра. Кружок кормящихся животных, вгрызающихся зубами в мясо жареной антилопы. Прошел всего день, как мы застряли в этом глухом уголке Африки, но мы уже успели деэволюционировать в наши прежние, дикие ипостаси самих себя: едим руками, жир стекает по нашим подбородкам, наши лица в черных пятнах от обуглившегося жира. По крайней мере, мы можем не бояться, что умрем здесь с голоду, – буш кишит мясом копытных и крылатых. Джонни со своим ружьем и ножом прокормит нас.

Он сидит в тени вне нашего кружка, смотрит, как мы едим. Жаль, я не могу понять выражение его лица – оно закрыто для меня сегодня вечером. Как он смотрит на нас – с презрением? Бестолковые клиенты, беспомощные, как птенцы, которым нужно класть пищу в рот. Может быть, он винит нас в смерти Кларенса? Он подбирает пустую бутылку виски, которую выкинула Сильвия, и кладет в брезентовый мешок, куда мы складываем мусор, чтобы не оставлять его где попало, – Джонни настаивает на этом. Таким образом мы демонстрируем уважение к земле. Мешок с мусором уже позвякивает пустыми бутылками, но опасность вскоре остаться без выпивки нам не грозит. У миссис Мацунаги аллергия на алкоголь, Эллиот пьет мало, а Джонни, кажется, полон решимости не прикасаться к алкоголю, пока нас не вызволят отсюда.

Он возвращается к костру и, к моему удивлению, садится рядом.

Я смотрю на него, но его глаза прикованы к огню. Он тихо говорит:

– Вы хорошо справляетесь с ситуацией.

– Правда? Я так не думала. Считала, что не очень.

– Спасибо вам за помощь сегодня. Снять шкуру с антилопы, разрубить тушу – это немало. Вы в буше как дома.

Я смеюсь, услышав эти слова:

– Я-то как раз и не хотела сюда ехать. Хотела горячий душ и настоящий туалет. Это путешествие – демонстрация моей верности мужчине.