Сегодня опять присутствовали все те же — активные, те самые, которые окна мыли…

Настя только начала рассказывать им об успеваемости их любимых чад, как раздался скромный стук в дверь, а потом в приоткрывшуюся щель просунулась голова Светиного папы.

— Извините, можно?

— Да, конечно…

Настя видела его всего пару раз, но узнала сразу. Слишком уж запоминающейся внешностью обладал этот мужчина. Он был так высок, что невольно привлекал к себе внимание. Навскидку рост у Светиного папы был около двух метров. Плюс-минус пять сантиметров… Он сильно сутулился — нелегко, наверное, существовать с таким ростом. В том, что он лампы головой сшибает и задевает лбом дверные косяки, Настя даже не сомневалась. А еще Светин папа был рыжий, впрочем, как и Света… Или, наоборот, Светка, как папа… А глаза… Какие у него глаза? Обычные, наверное. Серые. Нет, необычные… А какие? Умные и грустные — вот какие у него глаза… Такие, словно он безответно любит прекрасную даму, любит трепетно и безнадежно, понимая, что это навсегда, что освободиться от этого чувства ему не помогут ни время, ни расстояние, ни даже смерть. И так будет всегда, и ничего не изменится, и боль не станет легче, и даже годы не приглушат ее, и никакая другая красавица не сможет затмить эту несчастную любовь… А на взаимность нет никакой надежды… Вот какие у Светкиного папы глаза… Если бы кто-то полюбил так ее… Настю… Но она же не прекрасная дама…

— Извините за опоздание. Я в пробку попал…

Светин папа, привычно пригнув голову, прошел сквозь дверной проем и направился на последнюю парту. Привык, как и Настя, сидеть сзади всех — чтобы никому не мешать.

Настя улыбнулась, почувствовав в нем товарища по несчастью. Товарища по детским проблемам, которые хоть и забылись давно, а все равно сидят где-то глубоко в каждом человеке и время от времени напоминают о себе глупыми обидами и комплексами…

— Проходите, Андрей Петрович. Мы только что начали…

Настя провела это собрание почти как обычно, если не считать одного незначительного штришка, одной малюсенькой детальки — она стеснялась.

Настя почувствовала это и попыталась расслабиться, сосредоточившись на том, что вещала родителям. Она старалась рассказать обо всех детях. Все бы хорошо, только один взгляд Настю смущал. Вот смущал, и все! Настя даже и голову в сторону Светкиного папы старалась не поворачивать… Не помогало! Настя одеревенела вся, как будто это было первое собрание в ее жизни. Да что ж такое, в самом деле!

Что интересно, Андрей Петрович и не смотрел на Настю вовсе! Он достал блокнот, ручку и старательно что-то рисовал, лишь изредка поднимая голову и бросая на Настю равнодушный, вежливый взгляд, призванный продемонстрировать, что он Настю внимательно слушает.

Почему этот человек так на нее влияет? Очень приятный, обаятельный мужчина… Ни намека на кокетство или флирт. Наоборот, чувствуется, что он серьезен и скромен в таких вещах. И не смотрит он на Настю совсем… Что же ее так заколбасило? Надо взять себя в руки!

Настя незаметно топнула ногой под столом и попыталась собраться, прогоняя свою растерянность. Она начала говорить громче и эмоциональнее обычного, стараясь повлиять на саму себя — стать увереннее, спокойнее и чтобы исчезла наконец дребезжащая, как кусочки стекла, дрожь из голоса.

Она договорила, поручила родительскому комитету начать думать о новогоднем празднике и подарках для детей, продиктовала список того, что необходимо купить в класс, и сообщила, что это все, что она хотела сегодня сказать.

— Если у вас нет вопросов, то на сегодня все.

Вопросы, как назло, оказались почти у всех. Каждый из пришедших родителей, видимо, решил, что не просто же так мучился — сидел и терял время на бессмысленном, не нужном никому собрании, и теперь надо извлечь хоть какую-нибудь пользу из всего этого. И все по очереди пытали Настю про своих отпрысков, задавая вопросы вроде: «А как мой Петя, Вася, Даша?»

Настя сидела за своим столом и старательно заверяла каждого, что с Петей, Васей, Дашей все замечательно, пока неожиданно не оказалась лицом к лицу со Светкиным папой. Остальные все-таки вспомнили, что у них есть дом, и решили туда наконец-то пойти…

Андрей Петрович молчал. Настя растерялась. Она привыкла, что родители сами забрасывают ее вопросами, а Настя только отбивается. А тут — тишина. То есть Настя привыкла, что инициатива беседы с родителями всегда идет от собеседника, а тут вдруг — все наоборот.

Светкин папа посмотрел на нее равнодушно и сказал наконец:

— Вы просили, чтобы я зашел?

Рука его продолжала что-то рисовать и штриховать.

Неужели ему неинтересно, что я о Свете скажу? Как она учится? Может, у нее проблемы с одноклассниками? Это что же за отец такой? Мало того, что на собрания вообще не ходит, так он еще и молчит!

— Вам неинтересно, как дела у Светы? — разозлилась и даже перестала стесняться Настя.

Андрей Петрович перевел взгляд со своего блокнота, где обводил ручкой какую-то носатую морду, на Настю. Он явно не понял ее агрессивного тона и смотрел с недоумением.

— Я не понимаю. Анастасия Сергеевна, что-то случилось?

— Да нет… — тут же сдала позиции Настя.

И чего она на него наехала?

— Света хорошо учится? — спросил Андрей Петрович.

— Да. Вы же ее дневник подписываете? Оценки смотрите?

— Да… Я… Я подписываю. А зачем вы меня все-таки пригласили? У Светы проблемы? Или из-за плаката? Мне Света сказала, что вам нужен плакат.

Настя вдруг поняла, что ей будет очень трудно объяснить этому необщительному и закрытому человеку то, что она планировала… Почему он ее так напрягает? Но отступать Настя не будет! Ни за что! Решила — и расскажет сейчас все! И даже выражения выбирать не будет. Пусть думает что хочет. Настя должна ему все сказать! Это важно для Светки! И никакая застенчивость не может служить поводом, чтобы отменить разговор!

Настя набрала побольше воздуха в легкие. Потом выдохнула и спросила:

— Андрей Петрович, а вы обнимаете Свету? Гладите ее по голове? Говорите, как любите? А?

Глаза Светкиного папы заметно увеличились в размерах. Он явно обалдел и пытался въехать в суть сказанного Настей, недоуменно рассматривая ее лицо.

Настя же, не дождавшись ответа, с невозмутимым видом продолжала:

— А дедушка? Он ласков со Светой? Или, может, у вас в доме есть женщины?

Глаза Андрея Петровича стали еще больше. Красивые у него глаза… Умные… Даже сейчас, когда он ничего не понимает и выглядит смешным рыжим идиотом… Глаза все равно умные. Надо же…

— Какие женщины? Вы вообще о чем? Что случилось?

Видимо, мозг Светкиного отца после непонятных Настиных вопросов выдал ему страшные картинки о совращении его маленькой Светки какой-то сволочью, и он раздраженно потребовал: