Считала, что случилось чудо! Думала, что он по-настоящему…

Как же! Все его поведение — сплошное притворство. Она оказалась средством достижения цели. И знала, знала, что он добивается должности президента этой компании! Томазо говорил ей о его амбициозных планах! Она точно знала, как важно ему принудить ее к определенным действиям. Любым путем — например подкупом!

И все равно она дала себя обмануть. Потому что хотела быть обманутой.

Алесандро отлично знал, как следует с ней обращаться. Так же, как Томазо знал, как следует обращаться с Алесандро.

Обеспечить мужа для уродливой, никому не нужной внучки. Подсластить пилюлю, отдав управление компанией.

Она закрыла глаза, но это не помогло. Правду она видела внутренним взором. Правду, которой следовало смотреть в лицо.

У него было, чего желать. Не тебя. Только не тебя.

Мысли путались в голове. Она ощутила, как ожесточается ее лицо. Принимая знакомое напряженное выражение. Словно возрождалась старая броня, с годами приросшая к телу.

Она чуть повернула голову. Люк смотрел на нее с сочувствием. Она автоматически приподняла подбородок. Ей не привыкать видеть сочувствие во взглядах мужчин. Добрых мужчин, жалеющих женщину, выглядящую как она. Она не думала, что Люк из их числа, и, похоже, ошибалась. Но — еще одно болезненное содрогание — она плохо разбирается в мужчинах…

Так плохо, что они запросто могут ее дурачить.

На мгновение, ее охватила бешеная ярость. Как он смел! Сделать из нее жалкую, презренную дурочку! Использовать, как средство продвижения по службе!

Потом ярость стихла. Что толку злиться? Бессмысленно. Ничего не изменишь. Правда останется правдой.

Встретив глаза Люка, Лаура ощутила себя виноватой. Стыдно использовать его. Так же непростительно, как непростительно Алесандро использовал ее.

— Извините! — выпалила она. — Я прошу прощения за…

Он качнул головой.

— Ничего. Вижу, ручной репортер Стефани тут приложил руку. — Взгляд его был вопросительным. — По всей видимости, истолкование прессой событий неверно?

Ее лицо снова окаменело.

— Да, — жестко подтвердила Лаура, не добавив больше ни слова. Ей нечего было сказать. Она замкнулась в себе как в раковине.

Ощутив неловкость оттого, что так бесцеремонно распоряжается Люком, она сказала, что, если он остановит такси, она продолжит путь самостоятельно, но он не позволил.

— Разрешите мне вас проводить. Я так понимаю, вы возвращаетесь в Англию?

Она кивнула, стиснув руки на коленях. Ничего, что при ней нет вещей. Паспорт, кошелек и ключи от дома — больше ничего не надо.

Домой! Домой в Вартон. Там она будет в безопасности. Там она всегда была в безопасности. Убежище, скрытое от остального мира.

Алесандро взял в руки газету — и положил обратно на стол. Очень осторожно. Здесь ему потребовалось большое самообладание. Хотелось вышвырнуть ее в окно президентского кабинета — его кабинета с тех пор, как Томазо выполнил свое обещание и отказался от власти в его пользу. А еще лучше, если бы это был кирпич, приземлившийся бы прямиком на голову Люку Динарди.

При мысли о Люке ярость поднялась в нем волной. Но и следующая мысль могла вызвать одну лишь ярость.

Дьявол, как она могла?

Но смогла же. Выйти из его квартиры, чтобы броситься в объятия Люка. А потом упорхнуть в Лондон. Мерзкая газетенка для полноты дела снабдила статью фотографией — на ней Лаура целует Люка в такси.

Почему, почему она это сделала?

У него был единственный ответ. Единственный, дававший объяснение.

Я пробудил в ней тягу к сексу, и она, загоревшись желанием перепробовать всех мужчин, бросилась в объятия первого встречного…

Алесандро сжал челюсти, борясь с бешенством. Он не позволит себе так распускаться. Сумеет спустить все на тормозах. Словно ничего не произошло.

И не будет думать о ней, о том, что она сделала.

У него полно работы — он теперь президент «Вейл — Винченцо»! Он горько поморщился. Как говорят, если Бог хочет наказать тебя, он дает тебе то, чего ты желаешь.

Теперь он президент — а радости никакой. После того, что сделала с ним Лаура. Как она могла? Я думал… думал… Эмоции вновь захлестнули его. Да, думал. Воображал. Пора остановиться.

Строители были наняты на завтра, но дождь хлестал как из ведра, так что они вряд ли появятся. Лаура металась как зверь в клетке. Ей хотелось что-нибудь делать — начать, скажем, работы в Вартоне. Ей требовалось куда-то девать энергию. Измучить себя, не допуская возвращения привычных мыслей. Отвлечься.

Она была на месте уже вторую неделю. Первое, что сделала, — расквиталась с закладной и наняла строителей. У нее был длинный список дел, которые следует выполнить до наступления холодов — для себя самой и для профессионалов. Будет тяжело, но ей все равно. Ей сейчас и требуется усиленная нагрузка.

Наконец-то можно восстановить Вартон.

Ты ведь об этом и мечтала до поездки в Италию! А значит, прекрати себя жалеть! Ты ничего не потеряла — осталась такой, как была!

Собственные мысли обожгли ее, как ударом хлыста. Вот она, правда, — она осталась такой же, как прежде.

И никогда не изменится.

Делия вернулась с Карибского моря. Загорелая и обаятельная, она подлетела к Алесандро на одной из вечеринок, от посещения которой он не сумел отказаться.

— Гвидо такой зануда, — пожаловалась она, поглаживая ладонью его рукав. — Я очень скучала по тебе, Сандро, — она соблазнительно надула губки.

Алесандро стряхнул ее руку.

— Делия, милая, — ответил он, не скрывая сарказма, — забудь об этом. Что было, то прошло. — Он коротко кивнул ей и удалился.

И почти сразу почувствовал, что несколько дам, им тут же заинтересовались. Он раздраженно выругался сквозь зубы. Почему не хотят оставить его в покое? У него что, на лбу написано «приходите и берите меня»? Нет. Или там стоит знак «готов на бессмысленный секс с женщиной, мне совершенно безразличной»? Нет. И уж определенно там не стоит «брошен ради Люка Динарди».

Его рот сжался в жесткую линию. Он хмуро уставился на толпу, готовый растерзать любого, кто рискнет к нему приблизиться.

Ты выставил себя идиотом — только и всего. Был так изумлен ее преображением, что начал вести себя по-идиотски. Что до нее, то она явно вошла во вкус! Как ребенок в магазине сластей — глазки-то разбежались. И первым подвернулся проклятый Люк.

С тех пор она, возможно, перепробовала добрый десяток других конфет. Возможно, она…

— Алесандро!

Повернувшись на голос, он насупился еще больше. Эрнесто Арнольди.