С утра и до обеда я помогал дядьке Петро и его жене тёте Ольге торговать на ярмарке. Никифор с женой, Ромкой и Анфисой как ушли по рядам, так и пропали. Узнав от атамана, что оружия и книг на ярмарке нет, я спокойно торговал, так как остальные товары меня не интересовали. До обеда я продал почти всю свою рухлядь и шкуры, став обладателем шестидесяти рублей с копейками. Селевёрстовы также расторговались, практически полностью, чему немало способствовала моя помощь. Я даже не ожидал от себя таких умений по навязыванию товара покупателям. В том своём мире никогда не торговался, а тут меня будто прорвало. Очень часто после моей торговли какой-нибудь покупатель отходил от нашего торгового места, недоумённо крутя головой: «И зачем я это купил?». Дядя Петро с тётей Ольгой только похохатывали над моими шутками-прибаутками во время торговли типа: «Налетай, не скупись, чтоб дохой обзавестись!».

После обеда я был у Бекетова и начался экзаменационный ад. Кроме Бекетова в роли подручных «главного дьявола» присутствовали ещё две каких-то женщины, имена которых я тут же забыл. Увидев мои мучения с пером, Бекетов разрешил мне писать карандашом, и понеслось: диктант, эссе на пол страницы о Благовещенске, задачи по арифметике, алгебре, геометрии, физике, тест по истории и вопросы по географии. Здесь я поплыл и попросил тайм-аут, сказав, что географического атласа никогда в жизни не видел. После того, как минут двадцать просидел над атласом, удивляясь названиям государств, особенно в Африке, о которых никогда не слышал, ответил на вопросы и по географии.

Пока я отдыхал от этого экзаменационного марафона, Бекетов с женщинами проверяли мои записи. Потом о чём-то совещались и, в конце концов, Иван Петрович вынес вердикт, что я будущее светило российской науки на уровне Ломоносова, так как самоучкой освоил курс четырёхлетней гимназии можно сказать на «отлично», а по алгебре и геометрии решил задачи для испытания на зрелость шестилетней и даже восьмилетней гимназии. Поэтому Бекетов поможет мне получить свидетельство об окончании экстерном шестилетнего курса Благовещенской мужской гимназии, договорившись с её директором, и будет настаивать перед всем руководством администрации Благовещенска и Хабаровки, направить на обучение меня в Иркутскую казённую восьмилетнюю гимназию за счёт государственной казны, с дальнейшим поступлением в только что открытый Томский университет. Он надеется, что с учётом опыта изучения английского языка, который я знаю, немецкий, французский, а также греческий и латинский я смогу освоить самостоятельно, имея необходимые словари и учебники.

От такого вердикта о моих знаниях я на некоторое время впал в ступор, но потом стал уверять Бекетова, что не мыслю свою жизнь без военной службы, рассказал о предсмертном наказе деда.

— Хорошо, Тимофей, я понял, что тебя не переубедить, — Пётр Иванович огорчённо покачал головой. — Жаль! Какой бы из тебя учёный мог получиться. Но свидетельство об окончании экстерном гимназии тебе нужен в любом случае. В этом году не получится, твой возраст не соответствует, но на следующий год этот вопрос мы решим. Пойдём к твоему атаману Селевёрстову, будем договариваться.

Пока мы собирались, две женщины преподавательницы вышли, но скоро вернулись, неся учебники, справочники, словари, которые торжественно мне вручили с наказом продолжить самостоятельное обучение. Растроганно поблагодарив за такие ценные подарки, я получил от них напоследок благословение и поцелуи. После этого мы с Бекетовым направились в приезжий дом для разговора с Петром Никодимовичем.

Когда мы вошли в комнату, где проживали дядько Петро с женой и дочерью, там проходил подиум красоты. Все женщины хвастались друг перед другом обновками, а мужская половина семейства Селевёрстовых «дружными аплодисментами» высказывала своё одобрение этим приобретениям.

Зайдя вместе с Бекетовым в комнату, мы некоторое время полюбовались статными казачками, а потом я произнёс:

— Дядько Петро, Никифор, попрошу минуточку внимания, — все Селевёрстовы повернулись в мою сторону. — Познакомьтесь, надворный советник Бекетов Пётр Иванович — директор Алексеевской женской гимназии, а это атаман Черняевского округа Селевёрстов Пётр Никодимович и…

Дальнейшее представление прервалось писком Анфисы и снохи Ульяны, которые бочком вместе с Ромкой проскользнули в дверь, выбегая из комнаты, а атаман с сыном вытянулись в струнку и дружно рявкнули: «Здравия желаем, ваше высокоблагородие!»

«Вот, мля! Я же забыл, что надворный советник по табелю о рангах соответствует подполковнику в войсках или войсковому старшине у казаков. Вот это чинопочитание!» — думал я, глядя, на вытянувшихся в струнку Селевёрстовых, и замершую тётку Ольгу.

Между тем, Бекетов, пройдя в комнату, присел на один из табуретов, при этом в распахнувшейся шубе стал виден крест ордена Владимира, что заставило вытянуться Селевёрстовых еще больше.

— Пётр Никодимович и вы…

— Никифор, — подсказал я.

— И вы, Никифор, — продолжил Бекетов мягким голосом. — Давайте без чинопочитания. Присаживайтесь, зовите меня Пётр Иванович. А пришёл я поговорить о Тимофее.

— Он что-то натворил? — вскочил, только присевший на табурет дядя Петро, а тётя Ольга судорожно вздохнула.

— Натворил, ох натворил, Пётр Никодимович! — Бекетов шире распахнул полы шубы. — Он сегодня играючи сдал на «отлично» выпускные экзамены по четырёхгодичному курсу гимназии, а по некоторым предметам решил задачи испытания на зрелость гимназии за восьмой класс. Вот такой у вас Тимофей — уникум!

Все Селевёрстовы чуть не открыв рты, уставились на меня, а у Никифора челюсть действительно поползла от удивления вниз.

— Я предлагал ему свою помощь в поступлении в губернскую мужскую гимназию сразу в седьмой класс, а потом в Томский университет за счёт государственной казны, — продолжил Бекетов, — но Тимофей отказался, так как не мыслит своей дальнейшей жизни без военной службы. Поэтому придётся помочь ему с поступлением в Иркутское юнкерское училище, а для этого вам надо вместе с ним приехать в Благовещенск на следующий год, чтобы Тимофей смог официально сдать экстернатом экзамены за шесть классов нашей Благовещенской мужской гимназии и получил официальный документ. Это займет дня два-три, может чуть больше. И потребуется немного денег. Хотя об этом не будем говорить. Я решу эту проблему.

Атаман Селевёрстов, вытаращив глаза, продолжал удивлённо смотреть на Бекетова, а у Никифора челюсть опускалась всё ниже и ниже. Только тётка Ольга, судорожно вздохнув, начала улыбаться.

— Я думаю, мы договорились, Пётр Никодимович, — поднимаясь с табурета, продолжил Бекетов, запахивая полы шубы. — Жду вас вместе с Тимофеем на следующий год.

— Так точно, ваше высокоблагородие, — вскочил с табурета атаман. — Непременно приедем.

Бекетов повернулся ко мне, потрепал по плечу.

— В холщовом мешке, куда тебе подаренные книги сложили, сверху и мой подарок лежит. Посмотришь после моего ухода. И всё-таки жалко Тимофей, что не хочешь ты в университет поступать. Какой бы учёный из тебя вышел.