[72]. Да ведь это объявление войны! Такой привет от «демократической интеллигенции» русскому крестьянству не скоро забудется.

Поток таких рассуждений омывает разум страдающих от стресса жителей России.

Отметим, что Д.С. Лихачев противопоставляет интеллигенцию советскому государству вскользь, представляя интеллигентов не как борцов, а как покорную жертву государства как антикультурной силы. К концу перестройки всякая политкорректность была отброшена. Мало того, интеллигенцию поднимают на уровень Давида, готового повергнуть Голиафа, причем Голиафом представляется уже не СССР, а любое российское государство. Известный политолог, близкий к власти, Г. Павловский так рассуждает о «его народе», интеллигенции:

«Русская интеллигенция вся – инакомыслящая: инженеры, поэты, жиды. Ее не обольстишь идеей национального (великорусского) государства… Она не вошла в новую историческую общность советских людей. И в сверхновую общность “республиканских великоруссов” едва ли поместится… Поколение-два, и мы развалим любое государство на этой земле, которое попытается вновь наступить сапогом на лицо человека.

Русский интеллигент является носителем суверенитета, который не ужился ни с одной из моделей российской государственности, разрушив их одну за другой… Великий немецкий философ Карл Ясперс прямо писал о праве меньшинства на гражданскую войну, когда власть вступает в нечестивый союз с другой частью народа – даже большинством его – пытаясь навязать самой конструкции государства неприемлемый либеральному меньшинству и направленный против него религиозный или политический образ…

Что касается моего народа – русской интеллигенции, а она такой же точно народ, как шахтеры, – ей следует избежать главной ошибки прошлой гражданской войны – блока с побеждающей силой. Не являясь самостоятельной политической силой, русская либеральная интеллигенция есть сила суверенная – ей некому передоверить свою судьбу суверенного народа» [123].

Идеология социального расизма, к которой примкнула группа виднейших гуманитариев и обществоведов позднего СССР, сразу сказалась на политической практике. Уже в 1990 г. эксперты М. Горбачева строили прогноз успеха реформы на том, что основная масса ее противников – люди более пожилые и с более низким уровнем образования. Идеологическая машина сосредоточила усилия на расколе поколений и разжигании конфликта между «образованным классом» и «простонародьем». Иногда прямо говорилось, что молодые образованные когорты возьмут верх над массой и в символической, и в организационной сферах.

Фактически они разжигали холодную гражданскую войну так же, как разожгли этническое насилие на Кавказе.

Перед выборами 1993 г. выступил по телевидению Ю. Левада, директор ВЦИОМ. Он успокаивает ведущего: непримиримых противников режима всего 20 % населения (30 млн), но вы не беспокойтесь – это люди в основном пожилые, без высшего образования, им трудно организоваться. Дескать, подавить их сторонникам режима, людям молодым, энергичным и уже захватившим большие деньги, труда не составит. Какой разрыв элитарной интеллигенции с извечной моралью! Он трагичен и для народа, и для самой элиты – она саморазрушалась на глазах.

Вот что пишут ведущие социологи уже в 2005 г.: «Среди сторонников перестройки выделяются такие социально-профессиональные группы, как гуманитарная и творческая интеллигенция, студенты, мелкие и средние предприниматели, в меньшей степени инженерно-техническая интеллигенция и военнослужащие. Среди противников – в основном представители малоактивных слоев населения, малоквалифицированные, малообразованные, живущие преимущественно в сельской местности и просто пожилые люди, для которых перестройка означала разрушение их привычного мира (пенсионеры, жители сел, рабочие)» [32].

Но социологи совершают методологическую ошибку: ведь вес ответов от разных возрастных групп различен. Они пишут: «Сторонников несоциалистического пути развития больше среди молодежи, приверженцев социализма – в старших возрастных группах. Так, опрос выявил 50 % сторонников несоциалистического пути в группе 18– 25-летних россиян и 28 % – среди опрошенных старше 60 лет. В то же время сторонников социалистического варианта в молодой возрастной группе насчитывается 19 %, а в старшей группе – 77 %» [32].

Надо же учесть, что «18—25-летние россияне» уже не видели советского жизнеустройства, а вся идеологическая машина с рождения создает в их сознании негативный образ советского строя. С другой стороны, те, кому было во время перестройки 40 лет, могут сравнивать оба типа общественного бытия. Их мнение основано на эмпирическом знании. Но большинству из них (77 %) не дают трибуны для диалога с «детьми», а сообщество обществоведов не берет на себя функцию передачи объективного знания молодому поколению.

Рассмотрим важную сторону перестройки и реформы: разрушение трудовой мотивации и внедрение в массовое сознание неудовлетворенных потребностей. Успешная реализация этих проектов была важной предпосылкой для проведения и экономической реформы (прежде всего приватизации), и ликвидации СССР, и демонтажа советской социальной системы. В дальнейшем, однако, оказалось, что массовое сознание при такой обработке было настолько деформировано, что декларированные реформаторами планы построения на пепелище советской системы нового общества («цивилизованного рынка») стали нереализуемы. Разумеется, не только по этой причине, но и она очень существенна.

Вот что обнаружили в первом случае исследователи Института социологии АН СССР, и вот какие идеологические выводы они сделали из своих эмпирических результатов.

Социологические исследования отношения советских людей к их доходам и уровню потребления выявили два свойства: непритязательность и солидарность (уравнительность). Наряду с трудовой мотивацией оба эти качества массовой культуры могли бы послужить огромным социальным ресурсом в большой программе модернизации экономики. Но они были целенаправленно разрушены.

Конкретно социологи обнаружили в 1987 г., что советские люди в целом удовлетворены своим достатком и оплатой труда. Формально распределение мнений было таким: «Среднестатистический работник, попавший в выборку, на момент опроса получал 165 руб. на руки… Отличными назвали свои заработки всего 4 % опрошенных работников, которые получают в среднем в месяц 217,5 руб… 30 % работников оценили размеры вознаграждения за свой труд как “хорошие”. Среднеарифметическая сумма заработков в этой группе составил 191 руб… Удовлетворительную оценку размерам получаемых за свой труд сумм выставила самая многочисленная группа – 46 % опрошенных, чей средний заработок составил 159,5 руб… Плохими назвали размеры своих заработков 15 % опрошенных, которые получают в среднем 129,8 руб. в месяц» [73, с. 56].

Конечно, большинство людей считает, что следовало бы им зарплату прибавить. Но что замечательно – чем выше уровень зарплаты в категории работников, тем меньшую надбавку для себя они считали справедливой! Социологи приводят такую зависимость: «Работники, получающие менее 120 руб. в месяц, полагают, что им следовало бы платить за их труд на 50–60 % больше. Те, кто получает на руки от 120 до 200 руб., оценивают свой труд чуть более чем на треть дороже. При заработках порядка 200–300 руб. устроило бы повышение зарплаты на четверть или чуть больше. Те, кто получает свыше 300 руб. в месяц, ценят свой труд всего на 15 % дороже. Легко видеть, что внедрение в жизнь результатов такой “самоаттестации” привело бы к сокращению разрыва в уровне оплаты труда» [73, с. 57].