— Юрий Павлович, извините за то, что пришлось ждать. Валентина Всеволодовна не сможет сейчас с вами переговорить, у нее клиент. Но вы можете передать все через меня, я ее секретарь. Диктуйте, я записываю.

Гордеев вздохнул. Хорошо бы сейчас, например, сказать: «Записывайте. «Привет, Валька! Помнишь позицию шестьдесят девять у меня на Новой Башиловке? Передаю по буквам…» Но нет, надо держать себя в рамках. Он — бизнесмен из Питера. Он варит пиво. Здесь у него — деловой интерес. И активный отдых.

— Может быть, я могу, допустим, записаться на прием?

— К сожалению, не на этой неделе. Только в понедельник… Хотя нет, простите, послезавтра Валентина Всеволодовна улетает во Владивосток. Но она вернется буквально через два дня. А вы, Юрий Павлович, извините, надолго у нас в городе?

Гордеев слегка дернулся на «Юрия Павловича», но уже несильно, почти привык. Ну что ж, зайдем с другого фланга.

— Это зависит от Ва… вашего босса. — Пришлось сменил тон на чуть более жесткий.

— Как это? — опешила секретарша.

— Мое дело не терпит отлагательств, не может ждать. Каждый день я терплю большие убытки. Я сейчас оказался в Белоярске по счастливому стечению обстоятельств, я у вас тут отдыхал. Но у меня в Белоярске деловые партнеры, которые не выполняют своих обязательств. Грядет большой скандал. Если я не найду до конца недели квалифицированного юриста, придется возвращаться в Санкт-Петербург и продолжать вести дела оттуда.

Секретарша некоторое время обалдело молчала.

Возможно, на Карандышеву давно не сваливались «толстые» клиенты. Наконец она сказала:

— Пожалуй… я сейчас посмотрю, что можно сделать.

— Уж будьте любезны, посмотрите где-нибудь там, — процедил Гордеев.

Еще через несколько минут была достигнута договоренность, что ради такого исключительного случая рабочий день адвоката будет продлен и Гордеев сможет встретиться с госпожой Карандышевой сегодня в 20.48 вечера в ее офисе, расположенном на проспекте Адмирала Колчака (да вот именно, его!), в доме № 13. Только, пожалуйста, именно в 20.48, а не в 20.45, поскольку в это время Валентина Всеволодовна будет еще занята.

Такая педантичность Юрия Петровича восхитила: неужели в провинции еще умеют работать, буквально по минутам соблюдая все договоренности? В столицах былая пунктуальность давно разменяна транспортными проблемами.

Ну что же, до рандеву было еще больше двух часов, и тут Гордеев сообразил, что с этим переводом времени он может остаться без обеда. Следовало что-то немедленно предпринять.

— Эй! — закричали где-то неподалеку.

Он машинально обернулся, но тут же понял, что нет, это не из номера, да и некому ведь — из номера, горничной там делать нечего, кроме того, голос был какой-то задорно-фамильярный, девичий. Посмотрел влево-вправо: безрезультатно.

— Эй, мы сверху! — снова услышал он.

Гордеев поднял голову, и губы поневоле растянулись в улыбке. Сверху, с пятого этажа, с балкона, расположенного не прямо над ним, а на соседней вертикали, ему махала давешняя стюардесса — лебединая шея, глаза-бусинки. Рядом, очевидно, была ее подруга и коллега, ростом с Гордеева и килограммов, наверно, восьмидесяти весом. Адвокат с неудовольствием подумал, что не знал и даже не думал, что таких берут в стюардессы. Наверно, ее в салон не выпускают, готовит кофе для экипажа или что-то в таком духе.

— Мы же соседи, блин! — между тем радостно прокомментировала тоненькая и так очевидный факт.

Гордеев вспомнил «клёвый аэропорт» в ее исполнении. Наверно, когда она не находилась в салоне, молодежные и прочие неформальные словечки так и сыпались из ее хорошенького ротика. В самолете же, Гордеев помнил, она была сама цивилизованность и светскость. А стюардесса-2 тоже улыбалась Гордееву — за компанию. Хм…

— Увидимся, — формально кивнул он и ушел с балкона.

Набросил легкий льняной пиджак и спустился на первый этаж. Портье кивнул ему уже как старому знакомому — причем не фамильярно, а уважительно, но при этом и с достоинством. Юрию Петровичу это понравилось, он сделал было шаг к выходу, но повернулся и спросил:

— Какую минеральную воду вы мне порекомендуете? — Гордеев в деликатных вопросах пищеварительного тракта был человеком педантичным. Он совершенно серьезно считал, что в его работе от этого очень многое зависит, в чем без устали убеждал коллег и друзей из юридического цеха. Но понимание находил лишь у Дениса Грязнова — совершенного апологета здорового образа жизни. Остальные, те же Саша Турецкий и Грязнов-старший, обычно лишь снисходительно посмеивались. Нет, конечно, ничего против холодной минералки они не имели («Страшное заблуждение, — кричал Юрий Петрович, — ни в коем случае так нельзя делать!»), но пить ее два раза в день по часам — это уж увольте. Разумеется, эти небольшие гастрономические разногласия ничуть не мешали всем троим проводить время в хорошем дружеском застолье с обильным количеством спиртного, а также жирной и острой пищи.

— А вот у нас есть такая — «Чупринка-2», — сказал портье, — советую, очень хорошая вода, целебная, только больше трех стаканов в день не рекомендую. У меня язва была, так что, извините, знаю, что говорю.

— Больше трех — это само собой, и так понятно. «Чупринка-2», говорите? Значит, именно второй номер стоит пить?

— Первой не существует, — усмехнулся портье. — Как и остальных. Это название скважины. Ее же почти в самом Чупринином Закуте добывают. А первая высохла лет двадцать назад. Иссякла.

— Ну да, конечно… — И Гордеев, отдав ключ от номера, вышел из гостиницы.

В номере оставался ноутбук, по поводу которого можно было, в принципе, и поволноваться, но, во-первых, он лежал в малозаметном отделении легкомысленного на вид портфельчика, во-вторых, Юрий Петрович еще в Москве предусмотрительно «избавил» его от всей важной информации. Каковая была переписана на три компакт-диска и которые, в свою очередь, забрал Филя Агеев, отвозивший Гордеева в аэропорт. Диски теперь хранились в «Глории», что, как известно немногим избранным, было надежней, чем в швейцарском банке, только что процентов не приносило.

Чупринин Закут, сказал портье, и это что-то напомнило Гордееву… Ну, конечно, он же читал в самолете про транссибирский экспресс, который разгоняется со скоростью в полторы сотни километров, несмотря на какой-то там своеобразный ландшафт. Понятно теперь, в чем своеобычность железнодорожной трассы, если она проходит через скважины с минеральной водой.

Гордеев вышел на улицу, огляделся. Да вот же, кстати, гостиница «Енисей», где он когда-то проживал, но нынче на всякий случай селиться не стал, светится рекламой своего ресторана. Он зашел в длинный ресторанный зал, приветствуемый подобострастным швейцаром с бородой (ну и ну!). Сел за столик у окна и был немедленно замечен метрдотелем. Официант подлетел через мгновение… Нет, знакомых по прежним приездам лиц не было.

В половине девятого вечера Гордеев неспешным шагом свернул с улицы Кирова на проспект Колчака. Да, именно такое фантастическое сочетание имело место в славном городе Белоярске. А что, подумал Гордеев, проспект Адмирала Колчака в городе со звучным названием Белоярск — в этом действительно что-то есть. Не то чтобы признак хорошего вкуса (потому что ясно, что имя проспекту давали на волне очередных ура-патриотических настроений), но некоторая издевка истории, что ли. Колчак в этих краях, конечно, немалый след оставил.