— Ой… не надо…

Его величество разъяснил, что можно прибегнуть и к еще более милостивому наказанию: недалеко от защемленного преступника поставить блюдо с аппетитно пахнущей едой. Правда, зажатый в дереве нос не так хорошо ощущает запахи, но все-таки чувствует. Особенно когда наказанный проголодается. А выбор все тот же: отправиться к предкам (только не от взрыва, а тихо, от голода) или расстаться с носом…

На этом и порешили. Воины короля повели несчастного господина Шпицназе на поляну позади деревни, где торчал голый ствол от сожженной молнией пальмы. Нус жалобно канючил, чтобы его отпустили. Тогда он сразу уплывет с Нукануки. Говорил, что к острову прибило ялик, сорванный с «Фигуреллы», и он спрятал эту лодку в береговых зарослях. Вот на этом суденышке он и отправится в море. Лучше уж погибнуть в открытом океане, чем здесь. А может быть, ему и повезет: доплывет до другого острова или будет подобран проходящим судном.

Но ему говорили: «Какой хитрый!»

— Простите, я больше не буду… — опять хныкал Шпицназе. Совсем как ученики, которых он в школе приглашал для воспитательной обработки тростью. Но Гвоздик не злорадствовал, ему было не по себе. Только спорить он боялся — очень уж единодушно все решили защемить поджигателя.

Остатки пальмы расщепили топориком. Нус-Прошуса вынудили сесть, чтобы ствол проходил у него между колен. Половинки ствола развели, заставили сыщика засунуть между ними длинный шпионский нос. Щель крепко взяла господина Шпицназе в плен. Он гнусаво завопил, задергался, но напрасно. Гвоздик поскорее ушел…

«Так ему и надо, диверсанту проклятому», — думал Гвоздик. Но все равно ему было тошно. К вечеру он пробрался на поляну со сломанной пальмой. Зрители давно разошлись, и теперь здесь никого не было. Кроме Нуса, разумеется. Господин Шпицназе сидел в прежней позе, осторожно поматывал головой и тихонько скулил.

Гвоздик подошел поближе, встал сбоку. Сыщик Нус услыхал, скосил на него глаз. В глазу было страдание.

Сами виноваты… — нерешительно сказал Гвоздик.

— Конечно, виноват, — прохныкал Нус. — Я все понял. Если бы меня простили, я стал бы совсем другим человеком… Попроси за меня, Дик, а?

— Меня не послушают, — вздохнул Гвоздик.

— Ну, тогда… отрежь для меня хотя бы кусочек свинины, очень хочется кушать…

Гвоздик оглянулся: не видит ли кто его преступную доброту? Взял воткнутый в пальмовый ствол нож. Отрезал от куска мяса вкусный пахучий ломтик и дал господину Шпицназе. Тот сунул мясо между деревом и подбородком, укусил, заурчал и опять захныкал:

— Конечно, я только продлеваю свои мучения. Но что делать? Отрезать себе нос я все равно не смогу…

Гвоздику было и противно, и жаль этого глупого шпиона.

— Зачем отрезать-то! — сердито сказал он. — Совсем, что ли, ума нет? Расковыряйте ножом вокруг носа дерево. За ночь успеете… И уматывайте с острова, пока целы. Ялик-то ваш никто не искал пока, значит, он на месте…

3. СТРОИТЕЛЬСТВО ПЛОТА. — ГВОЗДИК ГУЛЯЕТ В ОДИНОЧЕСТВЕ.— ВЕРОЛОМНОЕ НАПАДЕНИЕ. —

БЕСЕДА ЗАХВАТЧИКА И ЖЕРТВЫ. — ЕЩЕ ОДИН КОШМАР.

Плот строили из деревьев као-кио и остатков «Милого Дюка». Просторный, прочный, с большой плетеной каютой на корме и высокой мачтой для марселя и брамселя от шхуны. Связывали бревна, стучали молотками, настилали палубу, вытесывали рулевые весла… Папаша Юферс готовил на костре завтраки, обеды и ужины. Гвоздик помогал то ему, то строителям. Но работников хватало и без мальчишки, поэтому у Гвоздика было время, чтобы поиграть с ребятами или погулять вокруг деревни…

Сначала Гвоздик не решался в одиночку уходить далеко от хижины. Однако в конце концов осмелел. Особенно когда выяснилось, что никакого Иххапури на краи-мораи не было…

В джунглях было интересно и очень красиво. Солнце протыкало воздух золотыми спицами. На лианах горели желтые и Ярко-алые цветы. Пестрая птичья мелочь шуршала в листьях и порой вырывалась на свет, как залп из елочной хлопушки. В траве шастали дикие мыши и длинные холодные ящерицы, но вредных и кусачих среди них не было, и скоро Гвоздик перестал их бояться…

Иногда попадались поляны, окруженные пальмами. Среди полян стояли одинокие банановые деревья. На них сидели ушастые, с обезьяньими повадками птицы туи-панга и скандально кричали на мальчишку. А над травой и пушистыми головками паи-паи летали голубые и желтые, с переливчатыми узорами бабочки. Каждое крыло у таких бабочек было с ладонь Гвоздика.

Гвоздик радовался всему, что видел, но порой шевелилась в душе и печаль. Потому что скоро уплывет он с Нукануки и, кто знает, увидит ли когда-нибудь еще эту красоту.

«Когда вернемся домой, попрошу дядю Ю купить цветные карандаши и краски, — думал Гвоздик, — и попробую нарисовать все это… Только сумею ли?» Рисовать он и раньше любил, но это были картинки с кораблями, солдатиками и рыцарями. А сейчас хотелось, чтобы рисунки были не как игры в войну, а получилась бы вот такая спокойная и разноцветная жизнь.

Однажды Гвоздик отошел далеко от деревни. Оказался на круглой поляне. Бирюзовая бабочка-великанша села на широкий, как сковородка, лист. Шагах в пяти от Гвоздика. Он стал подкрадываться, чтобы рассмотреть как следует… И холодные костлявые руки схватили его за бока!

Гвоздик взвизгнул, но чужая ладонь зажала ему рот.

— Тихо, дитя мое, тихо… — услышал он зловещий шепот. И увидел себя в лапах сыщика Нуса…

С неделю назад, когда обнаружилось, что Нус расковырял дерево и удрал, все решили, что он бежал с Нукануки на ялике. То ли на другие острова, то ли в открытый океан — в надежде встретить корабль. И Гвоздику в голову не приходило, что когда-нибудь в жизни он еще повстречает господина Шпицназе. И вот — нате вам!

Нус улыбался и прочно держал мальчишку, прижимая к себе. Холодные влажные пальцы сыщика играли на ребрах Гвоздика, будто на клавишах. А ладонь не давала дышать. Гвоздик замычал, задергал ногами от удушья, щекотки и ужаса. Господин Шпицназе освободил его рот, но опять строго сказал:

— Ти-хо…

И Гвоздик увидел у своего живота кривой блестящий нож. Тот самый!

— Не дергайтесь, сударь, — сказал Нус-Прошус. — Теперь ваши коварные приемы бесполезны.

Какие уж там приемы! Гвоздик совсем обмяк с перепугу.

— Зачем вы меня поймали? — жалобно прошептал он.

— Когда обращаются к старшему, надо говорить «господин» и называть фамилию.

— Что вы хотите со мной сделать, господин Нус… Ой! Господин Шпицназе…

У Нус-Прошуса нос побелел, как бумага, и только ссадины от дерева остались на нем темными.

— Сейчас мальчик пойдет с любимым учителем в одну уютненькую, всеми забытую пещерку, где когда-то предки нынешних дикарей складывали косточки съеденных пленников… Там я свяжу птенчику лапки и крылышки, чтобы не улетел. Ротик тоже придется завязать: лишний шум нам ни к чему. И мальчик посидит в компании чистеньких белых черепов с дружелюбными улыбочками, пока господин Шпицназе ходит с письмом к друзьям и дядюшке… В письме будет сказано, что господин Шпицназе готов отдать папаше Юферсу племянника Дика в обмен на сокровище. Дядюшка и все остальные так любят милого Гвоздика! Они ведь не захотят, чтобы мальчика подвесили на дереве и выпотрошили его, как рыбку, и потом утопили несчастного ребенка среди коралловых рифов?