Да-да, именно Верб. Попугаева любила, когда ударение в ееимени делают на последний слог. Далее следовали адрес и не лишенный кокетстваномер сотового телефона. Цифры в нем были расположены по возрастающей. Ягунповертел карточку в руках и сунул в карман.

– Это Попугаиха – белый маг? Она ничего не перепутала?Она же сроду темная была! – поинтересовался он.

Щека у Семь-Пень-Дыра презрительно дернулась, точно онпытался согнать севшую на нее муху.

– Лопухоиды… много они понимают… Магию-то тут все равноиспользовать нельзя. Верка – она так… чревовещает помаленьку. А вот визиткаПупсиковой. Погоди, ты хорошо сидишь? Возьмись за стул! Теперь читай!

«Ваша собака кусается и лает? Кот гадит в ботинки? Этоповторяется день за днем и ваше терпение истощилось? Не отчаивайтесь! Вы простообязаны прийти к нам!

Вас ждет «Школа магической дрессировки домашних животных»!Возглавляет школу ее основатель, ученый с мировым именем, профессор и академикряда отечественных и международных университетов и академий Пупсикова АвдотьяМихайловна, вошедшая в число трехсот влиятельных лидеров нашей планеты».

Адрес соответствовал адресу на визитке Попугаевой, здесь же,недалеко, на набережной Мойки, только телефоны были разные. Ощущалось, чтошкола дрессировки и белый маг Верб работают в тесном контакте, даже в однойкомнате.

– По-моему, неплохая идея – помогать людям, у которыхсложности с животными, – заметил Ягун.

– Идея-то неплохая, да только опять же – Пупсиковавсегда была отдельно, а ветеринарная магия отдельно… Да ты сам увидишь, чегоони там отчебучивают! Я как-то заглянул – три дня ржал! – сказалСемь-Пень-Дыр мрачно.

Ягун содрогнулся, представив себе смеющегося Семь-Пень-Дыра.Раньше Семь Пней смеялся, только если видел урода или дохлую собаку. Недаромединственным человеком, который понимал его, был Демьян Горьянов.

Заметив, что Ягун задумался, Семь-Пень-Дыр плеснул емугрейпфрутового сока.

– Чего грустишь, брательник? Год без рюмки чая? –спросил он с насмешкой.

Ягун посмотрел на него.

– Всякая вербальная коммуникация в идеале имеетментальный смысл. Не будешь ли ты столь любезен, плиз, подсказать мне смыслтвоего вяка? – сказал он холодно.

– Злишься? Может, хочешь узнать, кто подо-слалналяпов? – спросил Семь-Пень-Дыр.

Сознание у него было по-прежнему непроницаемо. Ягуносторожно, стараясь не вызвать подозрений, убедился в этом.

– Да нет, не особо, – сказал он.

Внук Ягге был уверен, что Семь-Пень-Дыр ему все равносоврет. Зачем же утруждать человека?

Внезапно перстень Дыра едва заметно полыхнул. Слабоерозоватое сияние окутало его и сразу погасло. Однако Пень ничем не выдал, чтозаметил это. Лицо его осталось невозмутимым, хотя зрачки сузились, как удремлющего кота, заметившего в полусотне метров овчарку.

– У тебя, я вижу, дела? Ну, мне пора! – сказалЯгун и стал прощаться.

Семь Пней забеспокоился.

– Погоди! Пойдем вместе! А то мало ли… – сказалон.

Он залпом допил сок, последним глотком ужасно неприятнопрополоскав рот и горло, и вернулся в комнату. В комнате Дыр открыл шкаф и сталпоспешно бросать вещи в небольшой красный чемодан. Ягун видел такие в одном изкаталогов Лысой Горы. Кажется, там еще было написано: «5 кг счастья! Нашчемодан всегда весит только пять килограммов! И не важно, положите вы в негоносовой платок или слона!»

Правда, и стоил чемодан заоблачно. Немногим меньше новогопылесоса, так что для Ягуна даже вопрос бы не встал, что нужно покупать.

– Действительно все помещается? – с сомнениемспросил он Дыра.

– Ясный перец. Даже длина не имеет значения, –сказал Семь Пней, забрасывая в чемодан сноуборд. Широкая доска выглядела ровновдвое больше чемодана.

– Классно. А минусы какие? – спросил Ягун.

Он, как человек опытный, знал, что у вещей с Лысой Горывсегда есть минусы.

– Есть один. Отрицательный бонус, как я его называю.Одну какую-нибудь вещь чемодан обязательно забирает себе. Причем никогда незнаешь, что именно он зацапает: иногда зубную щетку, иногда носки, а иногда ичто-нибудь более ценное.

Дыр отвечал неохотно, то и дело оборачиваясь иприслушиваясь. По смуглому лицу его блуждали желтоватые блики солнца.

– Ты уже больше сюда не вернешься? – спросил Ягун.

Семь Пней замотал головой.

– Нет. Скажи Сарданапалу, что квартира свободна. Пустьотдаст ее кому-нибудь другому.

– Ты кого-то боишься? – спросил Ягун.

– Я никого не боюсь! Пусть меня боятся! – вспылилСемь-Пень-Дыр. Впрочем, это не помешало ему вновь затаиться, чутко впитывая,почти осязая, звуки.

Сборы заняли не больше пяти минут. Покончив со шкафом,Семь-Пень-Дыр наклонился и вытащил из-под кровати грязный картонный ящик.Похоже было, его заталкивали под кровать исключительно пинком.

Прежде чем высыпать его содержимое в чемодан, Дыр открылего. Ягун заглянул внутрь и присвистнул. Внутри ящика теснились пачки,спеленутые банковскими ленточками, как младенцы в роддоме.

– Это то, что я думаю? – спросил Ягун.

– Да. Но сильно не напрягайся. Много думатьвредно, – небрежно ответил Дыр.

– Сколько же тут?

– Не считал… У тебя у самого деньги-то есть? –спросил Семь-Пень-Дыр.

– Магические? – спросил Ягун, основательноистратившийся на пылесос.

– Нет, лопухоидные. Магические я храню не здесь. На,держи на бедность!

Дыр небрежно бросил Ягуну пачку. Он надеялся, что Ягунпоймает, но Ягун не стал ловить. Он позволил пачке упасть и пинком загнал еепод батарею.

– Деньги не пахнут, они воняют, – сказал он.

Семь-Пень-Дыр равнодушно проводил пачку глазами и хмыкнул.

– О чем это ты? Почему это мои деньги воняют? Отличныеновенькие денежки, не фальшивые.

– Ты плохо помнишь законы Тибидохса. Маги не должнывпутываться в дела лопухоидов. И вообще иметь больше денег, чем нужно на еду имелкие расходы, – напомнил Ягун.

Семь-Пень-Дыр поморщился.