— Боже мой, а я-то думал, что связать логическую цепочку из аргументов способны только такие вольнодумцы, как я.

Матильда вернулась с чайным подносом в руках.

— Не давайте ему сбить себя с толку, — сказала она, передавая чашку Пау­ле. — Он никудышный вольнодумец — всегда только задает вопросы, но не отвечает на них.

— Чтобы о чем-то размышлять, надо сначала хорошо изучить объект.

Матильда многозначительно улыбнулась Пауле и подала чашку Леонарду.

— А чем ты занимаешься? — спросила Паула.

— Я няня. Работаю в родильной палате местной больницы. Люблю детишек.

При этом она покосилась на Леонарда, и тот покраснел.

Пауле хотелось прикрикнуть на него, чтобы он решился сделать предложение. В этом доме повторялась старая история: в то время, почти полтора века назад, она была моложе Матильды, а Алексис старше, чем Леонард. Ее отъезд разбил сердце Алексису, а ей пришлось заставить себя уехать, поскольку это был единственный способ обрести будущее. Впрочем, если бы она и смогла обрести счастье на Рае Хаксли, то только с ним. Все вольнодумцы обладают общим недостатком: у них сильно развито воображение, что лишает уверенности в себе. Возможно, потому что все они мужчины. А Фонд еще и усилил их неспособность принять решение.

Матильда перевела взгляд со своего возлюбленного на Паулу.

— Я оставлю вас, чтобы вы смогли поговорить наедине. Дайте знать, если что-то понадобится.

Она поцеловала Леонарда в лоб и вышла в сад. Там она освободилась от своей скудной одежды и легла на полотенце, а Пауле вдруг вспомнились Мел­лани и Мортон, хотя эту пару она была бы не прочь забыть.

— Но разве твоя жизнь не опровергает твои же аргументы? — спросил Леонард.

— Кое-кто недавно назвал привитые мне в Фонде способности синдромом навязчивых состояний. Он, конечно, идиот, но в его словах есть некоторый смысл. Это отличное качество для офицера полиции. Возможно, принять Со­дружество способен только такой тип личности, как у меня. — Она помолчала, задумавшись, куда заведут подобные рассуждения. — Может быть, еще и воль­нодумцы.

Леонард обхватил чашку обеими руками и уставился на нее поверх ободка.

— Мы не настолько свободны, как думают люди. Если бы меня попросили определить нашу специальность, я бы назвал нас психиатрами. Фонд счел нас необходимыми для общества, чтобы решать нестандартные проблемы и вопросы. А в совокупности мы по сути равны политикам. Наш совет призван искать альтернативы, а все остальные вольны сделать свой выбор. — Его лицо заметно смягчилось. — Многие считают, что мы указываем людям, как им поступать, но это миф. Хотя, должен признать, будь это правдой, открылась бы восхитительная перспектива стать диктатором.

— Не думаю, что из тебя получится настоящий диктатор, Леонард.

— Да, думаю, ты права. Как странно, что наши микроусилия известны на­много лучше, чем макроработы. Ко мне действительно относятся как к местному психиатру. Люди приходят в этот дом с каждой проблемой, которая выбивает их из привычной жизни.

— И я повинна в том же, как и все остальные.

— Понимаю. Так что же тебя ко мне привело?

— Этой планете, возможно, потребуются дополнительные усилия. Ты следил за новостями о Паре Дайсона и живущих там чужаках праймах?

— Боже, конечно, следил, это было во всех газетах, хотя для новостей Содружества в наших СМИ отведено не так уж много места. Но я получал краткие сводки из представительства Содружества, что расположено в Фордсвилле. Ты с этим связана?

— Была связана.

Паула начала свой рассказ.

Спустя два часа, когда она закончила повествование, Леонард выглядел обескураженным. Он сжал руками виски и громко вздохнул.

— Не знаю, чем могу тебе помочь, разве что пойти к этому типу, Рафаэлю Колумбия, и разбить ему нос. Неужели ты и вправду работала над этим делом больше ста тридцати лет?

— Да. Сдаваться не в моем характере.

— Нет, конечно, нет. Извини, я просто не привык к таким масштабам временных промежутков. Чем же ты хочешь теперь заняться?

— Я должна поймать Йоханссона.

— Да, понимаю. Что ж, я пользуюсь некоторым влиянием в Фонде, это отмечено в контракте. Можно устроить так, чтобы Казначейство назначило тебе постоянный оклад, это немного, но тебе не придется беспокоиться о деньгах, и ты сможешь преследовать этого дьявола в человеческом обличье.

Паула рассмеялась, хоть и сознавала, что может обидеть собеседника. Она склонялась к мысли, что приезд сюда был грандиозной ошибкой. Она под­далась инстинктивному порыву. Леонард был вольнодумцем и к тому же последней ниточкой, связывающей ее с Алексисом. Она обвела взглядом библиотеку, прикидывая, что бы изменила в этом доме, если бы осталась. Окраска, мебель, обои — все это могло бы изгнать признаки академической ветхости.

— Леонард, все сто пятьдесят лет Содружество платило мне неплохой оклад и компенсировало все издержки. Кредит за квартиру я выплатила еще сто во­семь лет назад. Питалась я по большей части в служебной столовой. Все, что я покупала, это шесть костюмов в год и кое-что из повседневной одежды. Кроме отчислений на страховку «О&О», все деньги поступают на управляемый РИ счет, и он растет, несмотря на инфляцию. Я тебе благодарна, но не нуждаюсь в деньгах.

— Чем же я могу тебе помочь?

— Считается, что вольнодумцы способны беспристрастно оценить масштабную картину. Я хотела, чтобы ты подсказал мне дальнейшие шаги. Даже если это будет похоже на отпущение грехов.

— Никакая религия… нет, забудь. Ты говоришь, что хочешь услышать от меня, что делать дальше?

— Возможно, я хочу услышать подтверждение собственным мыслям. И можешь не забивать себе голову подробностями.

— Я даже не уверен, что достаточно разобрался в твоем расследовании. Но ты получила определенные возможности. И не привыкла сдаваться. Тебе известно, что Йоханссон должен предстать перед судом. Паула, воспользуйся своим талантом и поймай его.

— Но должна ли я это делать? — пробормотала она.

От одной только этой мысли по спине пробежал холодок.

— Почему нет?

— А вдруг он прав? Вдруг Звездный Странник действительно существует и оказывает тлетворное влияние на наших политиков?

— Господи, да разве это возможно? Мне все это представляется теорией заговора.

— Знаю. Но в расследовании, которое я никак не могу завершить, все время появляются новые противоречия. До сих пор казалось, что мотивы Йоханссона достаточно просты, что движение Хранителей первоначально было основано ради ограбления в Лас-Вегасе, а затем продолжило существование, чтобы обеспечить Йоханссону безбедную жизнь за счет доходов. Но если он прав и Звездный Странник действительно подтолкнул нас к полету в систему Пары Дайсона, многие вещи становятся более понятными. Во-первых, он никогда не от­ступал от своей веры в существование Звездного Странника. Единственный человек, который так же твердо придерживается своей позиции, насколько мне известно, — это я.