Я говорил так горячо, словно дело шло обо мне самом, и, поскольку Мэриен очень хотела верить, она поверила. Мне удалось даже объяснить злополучный поцелуй, послуживший причиной стольких бед.

Глава LXXXV

ДАЛЬНЕЙШИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Вряд ли можно упрекнуть меня за то, что я с завистью смотрел на влюбленных, чьи сердца бились такой живой радостью. Мое же сжималось от боли. Мне не давал покоя страх за судьбу моей любимой, потому что я более не сомневался в намерениях Стеббинса относительно нее. Он предназначал ее, как раньше Мэриен, в жены «пророку» мормонов. Как помешать ему? Я не мог ответить на этот вопрос. Если бы все дело было только в том, чтобы догнать караван, это меня ничуть не тревожило бы. Мне было ясно, что, если опять что-нибудь не задержит, мы легко нагоним мормонских переселенцев. Опасаться нового столкновения с индейцами не приходилось, так как вся местность за горами принадлежала ютам, а они были нашими друзьями. Значит, можно было безбоязненно пуститься вслед за караваном. Но что же дальше? Какое право имел я вмешиваться в дела скваттера и его дочери, раз они решили отправиться со Стеббинсом в город мормонов? Во всяком случае, таково было намерение отца. Каким же способом помешать его выполнению? Мое появление, скорее всего, оказалось бы весьма нежелательным как для Стеббинса, так и для Холта, и они, пожалуй, встретили бы меня не очень любезно. А так как уже не оставалось сомнений, что ведет караван Стеббинс, мне могла угрожать опасность со стороны данитов, отряд которых, конечно, сопровождал его. Это было веское соображение. Попытка спасти Лилиен была связана не только с трудностями, но и с риском для жизни. Первое, впрочем, беспокоило меня больше. Если бы я был уверен, что Холт даст свое согласие на задуманное мной похищение Лилиен, никакая опасность меня не смутила бы. Даже если бы согласилась только сама Лилиен, меня не испугал бы никакой риск. Но отец, конечно, не даст своего согласия на побег, а может быть, откажется и дочь. Последнее сомнение больше всего мучило меня. Рассмотрев положение со всех точек зрения, я пришел к выводу, что Холт, вероятно, не имеет ни малейшего представления об истинных намерениях Стеббинса. Старик был все-таки не лишен излишнего благородства, и Мэриен, наверное, была права, стараясь оправдать отца. Рассказ о том, что Мэриен умерла в дороге, несомненно, доказывал, что Холт был бессовестно обманут. Похоже было поэтому, что и в отношении второй дочери он мог тоже оказаться жертвой мошенничества. Ради того, чтобы убедиться в его непричастности к замыслам мормона, я и расспрашивал Мэриен так подробно.

Мормон явно имел на него какое-то влияние и даже — как я сам имел случай убедиться — внушал ему страх. По-видимому, оба были замешаны в каком-то темном деле, но вряд ли Холту нравилась эта зависимость от Стеббинса. Здесь, в дикой пустыне, он мог больше не бояться возмездия за давнее преступление и, наверное, был бы рад случаю отделаться от своего тирана.

Все эти соображения одно за другим проносились в моем мозгу, и будущее представлялось мне в более розовом свете. Я невольно стал искать взглядом Мэриен, в которой видел верного союзника. Ведь она не менее меня стремилась спасти свою сестру.

Бедняжка! Она все еще наслаждалась своей радостью, не зная, какое горе ждет ее впереди. Уингроув, которого я просил пока ничего ей не говорить, охотно исполнил мою просьбу. Но время не ждало — я должен был прервать их нежную беседу.

Я увидел, что юты прекратили преследование и большинство вернулись на поле битвы, а остальные в одиночку и группами уже подъезжали к холму. Приближались и женщины. Они вели раненых и с торжественной погребальной песней несли убитых. Мельком взглянув на них, я спрыгнул с уступа и быстро спустился в долину.

Глава LXXXVI

ТИГРИЦА

Я направился к реке и на полдороге встретил влюбленных. При взгляде на их сияющие счастьем глаза меня охватила нерешительность.

«Все равно рассказывать сейчас нет времени, — подумал я. — Индейцы скоро соберутся и нас позовут на совет. Не лучше ли пока отложить этот разговор? Пусть еще хоть час наслаждается она своим обретенным счастьем!»

Пока я колебался, прекрасная охотница внезапно вздрогнула и отбросила руку, которую перед тем так нежно сжимала в своей. Мы с Уингроувом растерялись — Мэриен побледнела, потом покраснела и снова побледнела: глаза се загорелись гневом. Она посмотрела на равнину, на Уингроува и снова на равнину. Я обернулся в ту же сторону и сразу понял все.

Уа-ка-ра уже подъехал к холму и, не сходя с лошади, остановился у фургона. Его окружали конные и пешие воины, среди которых можно было заметить женщину верхом на лошади. По-видимому, это была пленница, хотя и не связанная. Мы с Уингроувом без труда узнали Су-ва-ни, но еще раньше узнала свою соперницу Мэриен.

— Лицемерный лгун! Так вот чего стоят твоя любовь и твои клятвы! Ты снова предал меня! Боже мои! И я помогла его спасти!

— Послушай, Мэриен…

— Ничего не хочу слушать! С меня довольно! Иди к ней. Какое оскорбление! Даже сюда, в эту пустыню, привести за собой ту, что была причиной моего несчастья! Ах, она направляется сюда! Ну что же, сэр, встречайте ее, помогите ей сойти с лошади, поухаживайте за ней!.. Прочь от меня, негодяй! Уходи!

— Но клянусь тебе, Мэриен…

Он не успел договорить, как Су-ва-ни, вырвавшись из толпы, галопом понеслась к нам. Я был так поражен, что, как во сне, не мог двинуться с места, пока индианка не осадила коня прямо перед нами. Уингроув «был изумлен не меньше меня. Су-ва-ни издала пронзительный крик и, спрыгнув с лошади, бросилась за Мэриен, которая после своей гневной речи отвернулась от нас и пошла к реке. Трудно было ошибиться в намерениях индианки. Лицо ее было искажено яростью, в руке сверкал длинный нож. Я закричал, чтобы предостеречь Мэриен; то же самое сделали Уингроув и скакавшие за