И вот юный епископ разворачивает бурную деятельность: помогает жителям облегчить бремя налогов, реставрирует собор, пишет богословские сочинения. (К слову, Ришелье отличался литературными способностями и питал слабость к пишущей братии; что показательно, сразу после его смерти Людовик XIII отменит пенсии, которые выплачивал кардинал литераторам, — «за ненадобностью».)

Ришелье приложил громадные усилия для возрождения религиозных обрядов в своем диоцезе. Он написал небольшую книгу «Воспитание христианина», целью которой было изложить христианские истины в доступной форме. Не будучи в большой степени затронутой аскетическими взглядами Контрреформации, его вера была тем не менее искренней. Впоследствии Ришелье стал образцовым епископом, но, управляя бедным диоцезом, не мог удовлетворить свои амбиции.

Хитэр Беллок в книге «Ришелье» приводит данные о памятной записке, датируемой 1610 г., «в которой молодой епископ рассматривает, как ему вести себя при дворе. Прежде всего, он не должен искать знаков внимания и расположения к себе со стороны знати. Отказываться от приглашений — если они будут — на званые ужины, потому что это пустая трата времени. В том случае, если он примет участие в общем разговоре, стараться заинтересовать своих слушателей, никогда не прибегая ни к сплетням, ни к злословию по адресу тех, кто здесь не присутствует. Быть всегда опрятным, потому что “чистоплотность приближает к Богу”».

В этой записке Ришелье также формулирует для себя следующие правила:

«Ничего не оставлять на волю случая, все подвергая расчету».

«Никогда не упускать предоставившуюся возможность».

«Отвечая на поставленный вопрос, стараться не прибегать ко лжи, но и не высказывать опасную правду. В любом случае отвести свои войска в полном порядке, не понеся никаких потерь».

В духе этих максим Ришелье за год (1614 г.) до эпохальной встречи с отцом Жозефом в Лудене приступил к государственной деятельности — как представитель духовенства на Генеральных штатах, собранных после волнений в стране, связанных с религиозными вопросами.

«Когда Ришелье был избран депутатом от духовенства на собранные по указу короля Генеральные штаты, он произнес на собрании депутатов речь, в которой были такие слова: «Что касается протестантов, то мы не должны применять к ним силу оружия, чтобы обратить их. Если они живут мирно и исполняют законы короля, то мы будем молиться за них и показывать им пример добродетельной жизни, только таким путем мы можем обратить их». Ни в одной проповеди или речи, произнесенной им, мы не найдем слов осуждения гугенотов. В них каждое слово призывает делать добро даже по отношению к еретикам» (Хитэр Беллок. «Ришелье»).

Он приобрел расположение королевы-матери, произнеся речь, полную беззастенчивой лести. Вскоре Ришелье снова приехал в Париж и свел знакомство с фаворитом Марии Медичи, алчным и трусливым итальянцем Кончино Кончини, который только что стал маршалом Франции (маршалом д’Анкром). Его ненавидела вся страна, однако Кончини, носивший звание первого министра, держался при помощи интриг и подкупа.

А когда собравшийся парламент потребовал его отставки, молодой епископ Люсона искусными доводами склонил собравшихся на сторону итальянца. Ришелье тщательно скрывал презрение, испытываемое к выскочке Кончини, но он понимал, что истинная владыка Франции — Мария Медичи, и не собирался терять ее расположение, играя против главного фаворита королевы-матери. Время еще не пришло. А Ришелье умел ждать. Ведь в ближайшее время именно ему предстояло стать подлинным владыкой Франции.

За свои старания Ришелье был вознагражден: ему доверили портфели военного министра и министра иностранных дел и назначают духовником королевы-девочки Анны Австрийской (о ее роли в становлении отношений между «пурпурным» и «серым» преосвященствами мы расскажем немного позже).

Теперь же Ришелье, нетерпеливо дожидаясь случая усилить свою политическую власть, старался «задружиться» с пока еще не близко знакомым ему отцом Жозефом. Ришелье прекрасно разбирался в людях и не мог не оценить масштаб личности своего будущего протеже, своей верной тени в будущем, — пожалуй, единственного за всю жизнь верного друга и соратника капуцинского монаха отца Жозефа (будущего «серого кардинала»).

Всякий раз, когда его предупреждали о приходе капуцина, Ришелье выезжал в карете встречать монаха. Ради какого-нибудь герцога или принца отец Жозеф не нарушил бы правило, воспрещавшее ездить верхом и в карете. Но Ришелье, как епископа, ему надлежало слушаться. Епископ временно освобождал монаха от обета пешего хождения. Когда выпрыгивали лакеи и распахивали перед ним дверцу кареты, он мог сесть в нее с чистой совестью, зная, что поведение его в церковном смысле совершенно правильно.

Сидя рядом в карете, они разговаривали подробно и доверительно о нынешнем мятеже, о слабости правительства, о состоянии страны в целом, об опасных планах Испании, о смуте, зреющей в Германии, о трудном положении Рима, теснимого явными врагами — протестантами и еще более зловещими друзьями — Габсбургами.

Кардинал Ришелье за работой

По большинству вопросов монах и епископ были полностью согласны. Оба считали, что Франция отчаянно нуждается в сильном центральном правительстве, что с самовластием знати и гугенотов надо покончить и король должен стать единоличным властителем страны. Оба желали реформы и оживления французской церкви. Оба были убеждены, что Франция — одно из избранных орудий Провидения и должна стать могущественной, дабы сыграть свою роль в христианском мире — ведущую роль, для которой Бог ее несомненно предназначил.

Но если Ришелье был убежден, что правильная политика укрепления Франции должна быть антииспанской и антиавстрийской, то отец Жозеф, напротив, благоразумно и дальновидно считал необходимым союз великих католических держав против еретиков. Первые среди равных, Бурбоны должны сотрудничать с двумя ветвями Габсбургов в воссоздании объединенного христианского мира.

Ришелье спокойно замечал, что всякий добрый католик, конечно, желает видеть христианство более сплоченным, однако никуда не денешься от того факта, что вот уже сто лет Испания и Австрия пытаются стать господами Европы. Франция окружена их территориями. Испанские армии — на всех границах, испанские корабли ходят повсюду, от Бискайского залива до Нидерландов. Рано или поздно надо преподать этим Габсбургам урок. «Но единство церкви, — возражал монах, — цельнотканая риза.» — «Тканная в Мадриде, — сухо отвечал епископ, — и расшитая в Вене». И дискуссия продолжалась.

Несмотря на их разногласия насчет внешней политики, отец Жозеф с каждым днем все больше восхищался епископом. Среди продажных, корыстных, предельно некомпетентных друзей и недругов, толпившихся вокруг малолетнего короля и его тщеславной, глупой матери, Ришелье казался ему единственным человеком, способным дать расстроенной державе то, в чем она мучительно нуждалась, — внутренний мир, сильное правительство, исправление общественных пороков. Чем больше думал и печалился монах о состоянии королевства, тем яснее становилось ему, что епископ Люсонский есть тот человек, которого Бог избрал своим орудием. И он решил отныне делать все от него зависящее, чтобы помочь своему другу выполнить начертанное судьбой. Посещая Тур, он пользовался всяким случаем напомнить королеве-матери о талантах Ришелье. Позже, когда капуцин отбыл в Италию, Мария Медичи воспользовалась его советом и велела епископу Люсонскому продолжить и завершить работу по умиротворению, начатую в Лудене.