Тайлер взлетел с испуганным ржачем, бил своими мощными крыльями и галопом уносился от меня в сторону туннелей, которые были их единственной слабой надеждой на выживание, и мне хотелось сделать больше, чем смотреть, как они уходят.

Я отвернулся от них и перешел на бег, на ходу создавая ледяной мост прямо над головами армии Нимф и взрывая их огнем Дракона, когда они посмотрели вверх, чтобы увидеть, как я прохожу.

Звуки их криков прекрасно окрасили воздух, и мрачная улыбка озарила мои черты, когда я заметил свой топор, воткнутый в землю впереди себя. Должно быть, я выронил его после того, как вернулся сюда и перевоплощение охватило меня, но он был там, пылая огнем Феникса, не позволявшим Нимфам приблизиться к нему, и ждал меня, страстно желая ощутить на себе тяжесть, пронзившую шею моего отца.

Я спрыгнул с ледяного моста, схватил топор и с размаху ударил им ближайшую Нимфу, отрубив ей ноги и оставив кричать, а сам побежал дальше, взбираясь на холм, где меня поджидает отец с пляшущим в ладонях пламенем и выражением мерзкой победы в глазах.

Он швырнул в меня пламя, но я не замедлил шага, призвав своего Дракона, чтобы на несколько мгновений позолотить кожу золотой чешуей, чтобы она могла отразить жар и спасти меня от ожогов его атаки.

Я усмехнулся, увидев выражение полного шока на его лице, поблагодарил за упорство, с которым учился этому приему, и порадовался часам, проведенным в компании Габриэля, доводя его до совершенства.

Я вырвался из пепла его атаки с вызывающим ревом, замахнувшись топором на его голову, и он вскрикнул, когда был вынужден отпрыгнуть в сторону, увернувшись от следующего взмаха моего топора и выбив его из моих рук с помощью магии воздуха с третьей попытки.

Тогда я набросился на него, повалив его на землю под собой и ударив кулаком в лицо с такой силой, что послышался треск зубов.

Лайонел рычал и бился подо мной, отбиваясь изо всех сил, в то время как я удерживал свою позицию на нем благодаря чистому упорству и решимости, обрушивая на него удары снова и снова, пока ему, наконец, не удалось опрокинуть меня на спину ударом воздуха.

В небе над нами раздался истошный рев, и я вовремя взглянул вверх, чтобы увидеть серого Дракона, мчащегося по воздуху к нам, кровь лилась из страшной раны на его горле.

Я отпрыгнул в сторону, а отец откатился от меня, и Дракон рухнул на землю между нами с оглушительным грохотом, от которого зазвенел склон холма, а затем он снова обрел форму Фейри и появился один из несносных кузенов моего отца.

Игнатиус кричал, истекая кровью в грязи, а я зажал в кулаке ледяное копье и ударил его в грудь, добивая его, но при этом крепко держа в памяти воспоминание о том, как он вошел в комнату, где мой отец выбивал из меня дерьмо, когда мне было десять лет. Он встретил мой взгляд, вскинул одну бровь и извинился за то, что помешал, после чего отступил и оставил меня на растерзание. И когда он встретился с моим взглядом, когда его последний вздох покинул его, я надеюсь, что он тоже вспомнил тот момент и увидел монстра, который был создан в том доме из-за того, чему он был свидетелем и на что не обратил внимания.

Отец поднялся на ноги в тот момент, когда я отвлекся на убийство его кузена, и с вызовом зарычал, собираясь нанести мне новый удар. Я вырвал ледяное копье из груди Игнатиуса и с яростным криком бросил его в него, заставив того отпрыгнуть в сторону и послать в меня инферно из огня и воздуха.

Я упал на колени, защищаясь льдом и стиснув зубы, так как купол магии, который держал, раскалывался и трескался под натиском его силы, а мой взгляд был прикован к мутным очертаниям его тела, которые виднелись сквозь лед.

— Прячешься от меня, мальчик? — издевался он, точно так же, как раньше издевался над Ксавьером, который пытался избегать его, когда тот приходил домой. Но я никогда не прятался. Я всегда шел прямо к нему с высоко поднятым подбородком, даже когда знал, что меня будут бить, или когда у него на уме был какой-то жестокий и необычный метод заставить меня бороться со своими страхами. Я противостоял ему, как Фейри, точно так же, как я противостою ему сейчас.

— Просто наслаждаюсь моментом, — отозвался я, погружая пальцы в грязь и захватывая влагу, которую обнаружил там, после чего послал ее вверх и наружу из земли под ним в виде серии острых как бритва шипов.

Отец застонал от боли, когда они пронзили его, его атака застопорилась и дала мне время отбросить щит.

Темная и опасная улыбка озарила мои губы, когда я увидел перед собой обугленный скелет Игнатиуса — его тело сгорело в огненной магии моего отца. Его кости были выложены как подношение, и слова темной магии, которой обучал меня Лэнс, готовясь к этому дню, зазвучали на моих губах, когда я взял в ладонь бедренную кость и провел по ней пальцами хорошо отработанными движениями.

— Chiedo al buio di disturbare questo corpo dalla pace e di mettere la sua magia nel mio sangue26, - вздохнул я. Сила этих слов заставила дрожь пробежать по всему моему телу, и я резко вдохнул, когда магия, хранящаяся в кости, высвободилась.

Кость начала светиться силой, которая была заперта в ней, когда я применил темную магию, желая присвоить ее себе. Мои мышцы напряглись от силы этих слов, и колючие лозы потянулись из кости, обвиваясь вокруг моих пальцев и вонзаясь в кожу, когда чужеродное ощущение его магии земли проникло внутрь моего тела.

Мне было охуеть как больно, когда я впитывал чужеродное ощущение элемента земли, словно эти шипы пробивали себе путь через каждую вену в моем теле и разрывали их, отчаянно пытаясь найти выход наружу.

Отец с ревом бросился на меня, его кулаки были покрыты огнем, когда я выронил кость и успел снова покрыть свою кожу золотой чешуей, прежде чем он успел нанести удар.

Хруст его кулака, встретившегося с моей челюстью, сменился ревом, вырвавшимся из моих губ, когда покрытые шипами лианы вырвались обратно из моего тела, позолоченного огнем моего Дракона, и оторвали его от меня с такой силой, что его отбросило вниз по склону.

Я пустился в погоню,