высокие стены Ниневии, ее широкие светлые улицы, ее ступенчатые башни и храмы, ее прекрасные, как полуденные видения, дворцы, отражающиеся в бурных водах Тигра…

Ни камня, как в Египте, ни мрамора, как в Элладе, ни дерева, как в Мидии, в Ассирии не было. Строили из глины, из кирпичей – сырых и обожженных. Но как строили!

Запомнился на всю жизнь дворец Ашшурбанипала. Сам Ашшурбанипал, по мнению Астиага, был хоть и могущественный царь, но много терял времени на ненужные занятия: он читал и писал. Зачем это царю? Пусть этим занимаются жрецы и маги. А он, кроме того, еще собирал библиотеку, глиняные таблички, исчерченные клинышками, а клинышки эти будто птичьи следы на сыром песке. Огромные залы во дворце заняты были этими табличками. Ну и гремели и трещали они, когда горел дворец и стены его рушились!

Острая память Астиага хранила многое. Он рассказывал о дворцовых залах, число которых казалось ему бесконечным. Он помнил отлогие лестницы, уходящие под облака, стройные, легкие ряды колонн, сад, вознесенный над городом, деревья, растущие в каменных ямах, наполненных землей. Когда они добрались туда, оказалось, что воздух там свежий и чистый… Не то что внизу, где и гнус всякий, и болотные туманы, и нестерпимая жара… Песок, глина да еще и смерчи, страшные, крутящиеся столбы.

Но что поразило на всю жизнь Астиага в царских дворцах – это огромные каменные быки с человеческими головами. Они глядели каменными глазами на мидийцев, когда те поднимались к дворцу; они разглядывали их со всех сторон так, что по спине шел холод. И когда мидийцы все-таки вошли в ворота дворца, эти каменные – Астиаг клялся в этом! – сразу шагнули вперед.

Но ничто не остановило мидийцев. Они разрушали, жгли, убивали!

– Неужели одно мидийское войско сделало это?

– Нет, не одно мидийское. С нами были и вавилоняне. Но без нас Вавилон не победил бы. А кроме того, пошел разброд в самой Ассирии. Начали бунтовать рабы. Вышли из повиновения покоренные народы. Это помогло нам. А почему так случилось? Слабые были цари. Надо бы еще крепче держать рабов. Не щадить. Народ должен бояться царя! Трепетать должен перед царем! Воля царя – воля богов, а народ – прах, который он попирает ногой! Вот как надо!

«Вот как не надо, – думал Кир, слушая это, – только безумные в своей жестокости правители поступают так. Страхом и ненавистью не укрепить царства».

О жестокости ассирийских царей Кир наслышался довольно. Даже просвещенный царь Ашшурбанипал своей рукой выкалывал пленным глаза и сажал людей на кол…

«Нет, – думал Кир, – не о казнях надо думать, а о том, чтобы покоренному народу жилось хорошо и спокойно под твоей рукой. Тогда не будет у царя врагов в тылу. Надо, чтобы нивы были засеяны и сады наполнялись плодами. Только безумные правители разоряют землю, принадлежащую им».

«…Поднимается на тебя, Ниневия, рушительный молот… – писал о конце города Ниневии древний автор, – по улицам несутся конницы, они гремят на площадях. Блеск от них как от огня, они сверкают, как молнии. Врата речные отворяются, и рушится дворец… Захватывайте серебро, захватывайте золото, нет предела искусным изделиям и множеству драгоценной утвари!

Ниневия опустошена, разорена и разграблена… Горе кровавому городу, он весь полон обмана и убийств, в нем не прекращается разбой.

Слышится хлопанье бича, стук вертящихся колес, ржание коней и грохот скачущих колесниц…»

Так же, упиваясь воспоминаниями о разгромах и разрушениях, рассказывал о походе в Ассирию и Астиаг.

– Теперь там тишина. Песок заносит развалины. Только смерчи гуляют там, где было проклятое «логово львов» – Ниневия. Но еще шумит Вавилон! Киаксар, мой отец, разрушил Ниневию. Я, Астиаг, его сын, – мне предстояло разрушить Вавилон! А ты, глупейший, бессовестнейший, разве можешь ты сделать то, что сделал бы я?

«Я сделаю то, что сделал бы ты, – думал Кир, – но не так, как сделал бы ты. Кому польза от развалин и заросших бурьяном полей? Не себе ли самому враг тот властитель, который опустошает покоренную им страну?»

И каждый раз при этом он вспоминал разговор с Крезом.

«… – Эти солдаты – что они делают?

– Грабят твой город!

– Нет. Не мой город разоряют они… Расхищают они твое достояние!»

«Ты прав, старый мудрый Крез. Ты прав!»

Кир обдумывал поход в Вавилонию. И готовил войска.

Вавилон – «Ворота бога»

Уходя от Армении, горный хребет Тавр поднимается все выше и выше. Здесь, в горной стране, возникают могучие реки Тигр и Евфрат. То сближаясь, то отходя друг от друга, мчат они свои глубокие бурные воды через всю равнину Месопотамии до самого Персидского залива.

Горный хребет с вершиной Загрос стоит над обширной равниной Междуречья, отделяя Мидию от Вавилона. Равнина эта жаркая, сухая. Дождей почти нет. Солнце палит свирепо и неотвратимо. И если бы не эти две реки – Тигр и Евфрат, широко несущие свои воды, – если бы не эти реки, спасающие равнину разливами и плодородным илом, здесь была бы пустыня, гибель и смерть…

Реки разливались широко, удобряя поля. Вода поднималась на двадцать локтей до уровня высоких берегов и на двадцать локтей сверх берегов. Каналы, которыми была изрезана равнина, наполнялись водой и потом долго светились ярко-синими бороздами на красной земле. Землю засевали, не давая ей высохнуть. Особой обработки эта земля не требовала, а урожаи давала богатые. Древнегреческий географ и историк Страбон рассказывает, что рис там «стоял в воде до четырех локтей высоты с множеством колосьев и зерен».

Сеяли пшеницу, ячмень, босмор – хлебный злак, помельче пшеницы, которым вавилоняне очень дорожили. После обмолота они поджаривали зерно, а прежде давали клятву, что не вынесут с тока неподжаренного зерна, – они не хотели вывозить семена босмора в другие страны.

Во время разлива воду накапливали в больших цистернах, специально для этого устроенных. А потом, когда наступала засуха, спускали ее на поля.

Урожаи были такие обильные, такие богатые, что хватало зерна и людям, и скоту, и на продажу, и на обмен. Хлеб меняли на металлы, на камень, на дерево, потому что ни металлов, ни камня, ни дерева в Междуречье не было.

В Вавилонии разводили скот: овец, ослов, коров. Стада их бродили по склонам гор, по болотам и низинам, где земля не засевалась. Пастушьи поселки давали стране молоко, масло, творог. Искусные мастера-кожевники выделывали кожи.

По берегам рек селились рыбаки. Улов рыбы был обильным. Рыбу сушили, перемалывали в муку, кормили ею скот, продавали… Рыбаки на своих связанных из тростника и обмазанных смолой суденышках уходили далеко вниз