и апостол не больше пославшего его». Благословение также будет связано с подражанием действию, выражающему взаимное подчинение.

Да, с Вечерей Господней, снова воскликнем мы, дело обстоит совсем иначе. Если новая заповедь, о которой Иисус говорит после омовения ног, как это, несомненно, и есть, относится одновременно и к заповеди этого действия, то, восклицаем мы снова и снова, с новым заветом, который Иисус дает в Своей крови, дело обстоит совсем иначе.

«Так и вы должны омывать ноги друг другу!»

Ни один настоящий человек не поступает и не говорит подобным образом. Такие абстрактные и бездумные требования могут быть выдвинуты — если можно ошибиться в этом пустом слове — только в идеальном мире, и опять-таки могут быть действительно выполнены только тогда, когда этот интеллектуальный мир уже приобрел основательность и человек настолько им очарован, что утратил понимание и разум реального мира. Извращенный мир Церкви должен был существовать еще до того, как человек, подобный Четвертому, по любому мог представить себе такое возмутительное, абстрактное требование, и этот извращенный мир должен был сначала полностью интегрировать человека, прежде чем это требование могло быть выполнено.

Католическая церковь была права, приняв заповедь Христа так серьезно, как она написана, хотя при всем желании, которое нельзя отрицать, она не продвинулась далеко в ее исполнении. Бессмысленный характер этой заповеди сам виной того, что ее исполнение предстает в ней лишь в качестве инсинуации или парадного номера. Если протестантизм заявил, что этой заповеди не место в реальном мире, то мы не возражаем против этого, но тогда он не должен так много говорить о послушании, которое он обязался исполнять в соответствии со Священным Писанием.

3. Основа рассказа об омовении ног.

Причина, побудившая четвертого автора написать здесь эту историю, содержится в Евангелии от Луки. Он сообщает, что во время пасхальной трапезы среди учеников возник спор о том, кто из них больше, и Иисус счел себя вынужденным серьезно возразить им: только в мире цари властвуют над другими, но среди них не должно быть так, величайший среди них должен быть малейшим, первейшим из слуг, как Он сам оказался слугой среди них.

Сам Лука уже позволил себе описать нынешнюю ситуацию, когда он ждет их за столом — раздает им хлеб и вино! — Сам Лука зашел так далеко, что позволил Господу описать ситуацию, когда Он ждет их за столом — подает им хлеб и вино — как доказательство Своей снисходительности; четвертый пошел еще дальше и теперь, как будто Иисус недостаточно исполнял это служение при жизни и даже в смерти, осмелился представить своего Господа как слугу и образец любви в омовении ног. Марк К. 10, 45 знал, как Иисус доказал, что Он пришел не для того, чтобы Ему служили, но, чтобы послужить, а именно: отдал Свою жизнь во искупление многих.

При мысли о том, что Господь действительно и серьезно свидетельствовал о своем служении только тогда, когда ждал учеников как слуга, а именно по случаю пира, притча Луки о Господе, который ждал своих верных слуг за столом, усиливала четвертую, «притчу, остроту которой Лука уже сам сформировал, поскольку последующее изречение уже было у него в голове».

Наконец, все те нелепости, что омовение ног является условием для причастия Иисусу, что без этого ученики не чисты, что это новая заповедь, что ее нужно повторять, объясняются, когда мы видим, что Четвертый перенес атрибуты, которые Иисус приписывает новому завету в своей крови, на свое вновь изобретенное таинство.

Итак, вопрос: возможно ли, чтобы ученики пришли к этому абсурдному вопросу, когда Господь только что представил им Свое тело, отданное за них, и прекрасную кровь, пролитую за них, особенно теперь, когда Он говорит им, что будет предан одним из них, — желание рассматривать этот вопрос всерьез было бы смешным, поскольку его можно схватить руками, увидеть глазами, что Лука снова приводит запись ссоры учеников, которую он уже скопировал выше для Марка, и в качестве ответа Иисуса Марку он теперь копирует обличение двух сыновей Зеведеевых с их необдуманным требованием, и учеников, которые в свою очередь возмутились требованием Иоанна и Иакова, обличение, которое он ранее опустил для этой цели с его поводом.

Теперь вопрос: возможно ли было в реальном мире, чтобы ученики теперь, — когда Господь только что предложил им Свое тело, отданное за них, и прекрасную кровь, пролитую за них, особенно теперь, когда Он говорит им, что Он будет предан одним из них, — желать рассматривать этот вопрос серьезно без смеха, когда и так все ясно, но Лука снова приводит заметку о ссоре учеников, которую он уже скопировал выше для Марка, и в качестве ответа Иисуса Марку он теперь повторяет обличение двух сыновей Зеведеевых с их необдуманным требованием, и учеников, которые, в свою очередь, возмутились требованием Иоанна и Иакова, — обличение и повод, которое он ранее опустил для этой цели?

Но только это обличение десяти он приводит здесь совершенно буквально, обличение же двух сыновей Зеведеевых он существенно изменил. Когда у Марка Иисус довольно решительно отвергает их, спрашивая, могут ли они пить чашу, которую пьет Он, Иисус, в упреке Луки в адрес глупых учеников, который у Марка он допускает в лучшем случае только после утвердительного ответа Зеведеев, предполагает как несомненный факт: «вы претерпели со Мною искушения». Но могли ли они тогда быть столь изобретательными и спорить о первенстве?

И если там, у Марка, Иисус — очень уместно и кстати — отклоняет требование Зеведеев с замечанием, что не Его дело распоряжаться местами справа и слева от Него, то теперь, у Луки, Он, напротив, неожиданно — как это неуместно! — что они должны есть и пить с ним за столом в царстве его и сидеть на престолах, чтобы судить двенадцать колен Израилевых. Поразительный случай с людьми, которые, вкусив чашу страданий, могли еще спорить о старшинстве!

Только потому, что Иисус использует образ чаши и говорит о питье в своем обличении Зеведеев, Лука счел оправданным включить эти изречения в их истинный контекст в своем рассказе о Тайной вечере, поскольку в них также говорится о чаше и питье.

Еще! После того как Иисус дал ученикам благословенный хлеб и благословенную чашу, Он сказал, что больше не будет пить плодов виноградной лозы до того дня, когда будет пить новый плод в Царстве Божьем. Итак, о питье и чаше говорят постоянно: не должен ли был основательный евангелист