«Идем, идем сквозь пушек гром!»[435] В чем же дело?

— Вы знаете многих рабочих господина Гарди?

— А! так вот зачем вы меня сюда привезли!

— Да… вы здесь встретите много рабочих с этой фабрики.

— Как? Чтобы рабочие с фабрики господина Гарди клюнули на эту приманку?.. Вы ошибаетесь… им слишком хорошо для этого живется.

— Вот сейчас увидите.

— Их? этих счастливчиков?.. Чего же им тогда еще нужно?

— А их братья? А те, кто, не имея такого хозяина, как господин Гарди, помирают от голода и нищеты и призывают к себе на помощь? Неужели же они останутся глухи к этому призыву? Ведь господин Гарди исключение… Пусть народ поднатужится, исключение станет правилом, и все будут довольны.

— В ваших словах есть доля правды… Только надо слишком сильно поднатужиться, чтобы сделать хорошего человека из моего мерзавца-хозяина, господина Трипо. Ведь это он превратил меня в отпетого гуляку…

— Рабочие господина Гарди придут сюда. Вы их товарищ, вам они поверят… Помогите же мне их убедить…

— В чем?

— Да в том, что они должны покинуть эту фабрику, где они совсем погрязнут в эгоизме и забудут о своих собратьях.

— Но если они уйдут с фабрики, чем же жить станут?

— Об этом позаботятся… до решительного дня!

— А пока что надо делать?

— Да то же, что вы делаете: пить, смеяться, петь. А вместо работы учиться в комнате владеть оружием.

— А кто их приведет сюда?

— С ними уже говорили, кроме того, им подкинули прокламации, где упрекают в равнодушии к бедствиям товарищей. Ну что же, будете помогать?

— Помогу!.. Все равно… Я чувствую, что иду дурной дорогой… но мне без Сефизы свет не мил… пошло все к черту… пропадать, так пропадать!.. Давайте выпьем!

— Выпьем за будущую веселую ночку… Сегодняшняя оргия… так… только шалость новичков по сравнению с тем, что будет!

— Нет… скажите, из чего вы сделаны? Ни разу не улыбнулись… не покраснели… не взволновались… точно из железа выкованы!

— Мне не пятнадцать лет… Чтобы рассмешить меня, надо нечто иное… Вот сегодня ночью я посмеюсь… хорошо посмеюсь!

— Не знаю, водка, что ли, на меня так действует… но только… черт побери… мне стало страшно от ваших слов… что вы посмеетесь сегодня ночью.

Сказав это, молодой человек встал; его покачнуло: видимо, он совсем опьянел.

В дверь постучались.

— Войдите.

Вошел хозяин кабака.

— Там пришел какой-то молодой человек; его зовут господин Оливье, и он спрашивает г-на Морока.

— Морок — это я. Позовите его сюда.

Хозяин вышел.

— Это один из наших… Но отчего он один? — проговорил Морок, и на его суровом лице выразилось разочарование. — Это меня крайне удивляет… Я ожидал многих… Вы не знакомы с ним?

— Оливье… блондин?.. кажется, знаю.

— Сейчас увидим. Вот и он.

Действительно, в комнату вошел высокий молодой человек с открытым, смелым и умным лицом.

— Батюшки… Голыш!.. — воскликнул он при виде собутыльника Морока.

— Он самый! Давненько мы с тобой, Оливье, не видались.

— Очень просто… работаем в разных местах…

— Но вы один? — спросил Морок и, указав на Голыша, прибавил: — При нем говорить можно… он из наших. Отчего вы один?

— Я пришел один, но от имени всех.

— А! — воскликнул Морок с облегчением. — Они соглашаются?

— Они отказываются… и я также.

— Как, черт возьми, отказываются? Что у них, женские головы что ли? — яростно стиснув зубы, проговорил Морок.

— Вы сперва выслушайте, — холодно отвечал Оливье. — Мы получили ваши письма, видели вашего агента, узнали, что действительно у него есть связи с тайными обществами, где мы кое-кого знаем…

— Ну, так чего же колебаться?

— Во-первых, нам неизвестно, готовы ли эти общества к движению.

— Я вам это говорю.

— Он… говорит… я… тоже… — бормотал Голыш. — Идем, идем сквозь пушек гром!

— Этого мало… — продолжал Оливье. — Кроме того, мы поразмыслили. В течение недели мнения разделились… еще вчера были сильные споры… но сегодня утром нас позвал дядя Симон и после долгой беседы всех убедил… Мы подождем… Если что начнется… ну, тогда посмотрим…

— Это ваше последнее слово?

— Это наше последнее слово.

— Тише! — воскликнул Голыш, покачиваясь на ногах, но все-таки прислушиваясь. — Кричат… как будто целая толпа…

Действительно, послышался шум, вначале глухой, но возраставший с каждым мгновением и сделавшийся в конце концов ужасным.

— Что это такое? — спросил удивленный Оливье.

— Теперь я вспомнил, — начал Морок, мрачно улыбаясь. — Хозяин говорил мне, что в этой местности народ очень озлоблен против фабрики. Если бы вы и ваши товарищи, на которых я рассчитывал, отделились от других, эти люди, начинающие рычать, были бы за вас, а не против вас, как теперь!

— Так это свидание было ловушкой, чтобы вооружить рабочих господина Гарди друг против друга? — воскликнул Оливье. — Что же, вы думали, что мы соединимся с теми, кого натравливают на фабрику, и что…

Молодой человек не смог продолжать. Страшный взрыв проклятий, криков и свистков потряс стены кабака.

Дверь стремительно растворилась, и бледный, дрожащий кабатчик вбежал с криком:

— Господа, есть между вами кто-нибудь с фабрики господина Гарди?

— Я оттуда, — отвечал Оливье.

— Ну, так вы пропали!.. Там прибежала толпа волков, и они кричат, что здесь есть пожиратели с фабрики Гарди и что они хотят с ними подраться, если пожиратели не откажутся от фабрики и не соединятся с ними.

— Сомненья больше нет: это засада! — с гневом глядя на Морока и Голыша, воскликнул Оливье. — Желали нас запутать, заманив сюда!

— Засада… я… Оливье… никогда! — бормотал пьяный Голыш.

— Война пожирателям! Или пусть они присоединяются к волкам! — кричала в один голос разъяренная толпа, казалось, заполнившая дом.

— Идите! — воскликнул кабатчик и, не давая Оливье времени опомниться, схватил его за руку и, отворяя окно, выходившее на крышу невысокой пристройки, продолжал: — Спасайтесь через окно, спускайтесь по крыше и бегите полями… Да скорее… давно пора…

И, видя колебание молодого рабочего, он прибавил со страхом:

— Да вы с ума сошли, один против двухсот? Еще минута, и будет поздно… слышите? Идут… идут…

Действительно, в эту минуту яростные крики, свистки и гиканье удвоились, а деревянная лестница, ведущая на второй этаж, зашаталась под поспешными шагами нескольких человек. Пронзительный крик раздался уже близко:

— Война пожирателям!

— Спасайся, Оливье! — воскликнул Голыш, который от опасности протрезвел.

Только он успел это проговорить, как дверь зала, смежного с их комнатой, со страшным треском распахнулась.

— Вот они! — в ужасе воскликнул хозяин, всплеснув руками, и, подбежав к Оливье, силой столкнул его с подоконника, потому что тот все еще колебался.

Окно закрыли, и Морок в сопровождении кабатчика вышел в залу, куда только что ворвались вожаки волков, пока их