В одиннадцать утра, когда все вернулись из церкви – поминали не только Джона, но и Питера, Чета, Сергея, Павла, охотников, владельцев автофургона и двух соседей Джейка, – Зула подключила свой ноутбук к плазменной панели у деда в комнате и по скайпу позвонила Оливии в Лондон. Та как раз вернулась с работы и с головы до ног выглядела исключительно стильным аналитиком разведслужбы. Она сразу попросила Зулу приблизить лицо к камере и показать новый искусственный зуб, совершенно неотличимый от выбитого, и губу над ним, где остались тоненький шрам и ямка. Ямку, объяснила Зула, тоже можно убрать, но она решила: пусть будет. Оливия горячо ее одобрила и отвела назад волосы (уже заметно отросшие), чтобы показать «франкенштейновский», по ее словам, шрам от стекла в Сямыне.

Затем Зула отошла от камеры, и Оливия похвалила ее парадно-выходное платье. Зула в притворном смущении сделала реверанс, расправила сзади юбку и села на диван рядом с дедом.

– Боже мой, кто все эти милые молодые джентльмены? – воскликнула Оливия. – В каком блистательном обществе вы вращаетесь, моя дорогая!

Потому что по другую руку от Зулы сидел Чонгор в спешно приобретенном черном костюме из большеразмерной секции «Уолмарта». С неловкостью, свойственной всем ухажерам глубоко на вражеской территории, он положил руку на спинку дивана у Зулы за спиной. Последовала комическая интерлюдия, поскольку при этом он задел и сбил дедову кислородную трубку. По счастью, у Ричарда было время прочесть все инструкции к системе жизнеобеспечения, так что теперь он в притворном ужасе вскочил и с карикатурным усердием все поправил, а затем предложил сделать отцу искусственное дыхание. Не совсем ясно, много ли понял дед, но, судя по лицу, сознавал, что его и остальных развлекают.

– А как ты? – спросила Зула, когда все немного успокоились. – В каком обществе вращаетесь вы, душенька?

Ноут Оливии стоял, вероятно, на кухонном столе. Сейчас она закатила глаза и вздохнула, словно говоря: «Ну вот, разоблачили». Ее руки стали огромными, комната повернулась, и все увидели Соколова. Он сидел в махровом халате, пил кофе и читал книгу через очки-половинки, придававшие ему профессорский вид. Все в айовском доме завопили «ура!», а Соколов отсалютовал им кофейной чашкой и отпил глоток.

– Который у вас там час? Что это вы так поздно встаете и принимаете душ? – игриво полюбопытствовал Ричард.

Соколов взглянул немного растерянно, и все услышали, как Оливия что-то объясняет ему по-русски. Наконец Соколов понял шутку, с терпеливой снисходительностью глянул в экран и сказал:

– Только что из спортзала.

Потом откинулся в кресле и положил ногу на стол.

Все на мгновение умолкли. Наконец Ричард произнес:

– Отлично сидит. Прямо как родной.

– Небольшая цена, – сказал Соколов. – Очень небольшая цена.

Из-за того, что они общались по скайпу, непонятно было, на кого он смотрит, но Зула чувствовала, что и слова, и взгляд обращены к ней.

– Мы все платили за свое и каждый по-разному, – сказала она. – Не всегда это было честно.

– Тебе не за что было платить, – ответил Соколов.

– Ой, думаю, было.

Наступило не очень ловкое молчание. Оливия, выдержав уместную паузу, зашла Соколову за спину, чтобы ее вновь стало видно, и спросила:

– Кстати, что слышно о Марлоне?

– Мы свяжемся с ним позже, – сказал Чонгор. – В Пекине еще раннее утро.

– Он больше не сидит за компом всю ночь? – удивилась Оливия.

– Нолан припахал его работать с девяти до пяти, – сказал Ричард. – Он был онлайн несколько часов назад, играл в «Т’Эрру», но мы дадим ему чуток поспать, прежде чем показывать это.

Он указал на диван.

– По-моему, очень милая компания, – сказала Оливия. – Жаль, что в Британии сейчас не выходные, иначе я была бы с вами. – Она глянула на Соколова. – Мы были бы с вами.

– Иммиграционный статус, – мрачно заметил тот.

– С этим мы разберемся, – заметила Оливия.

Снаружи донеслись выстрелы. Неизвестно, как они звучали через скайп, но выражение лица у Соколова заметно изменилось.

– Ничего страшного, пустяки! – воскликнула Зула. – Сейчас я покажу!

Она встала, взяла ноутбук, поднесла к окну, насколько позволяли провода, и развернула к оврагу.

Для Ричарда, сказать по правде, это были совсем не пустяки. Он полгода заранее страшился сегодняшнего дня, потому что не мог слышать выстрелы и не вспоминать о том, что предпочел бы забыть. В Сиэтле они с Зулой ходили к одному и тому же врачу – специалисту по посттравматическому синдрому.

Но оттого, что он будет весь день прятаться в доме, лучше ему точно не станет, а если выйдет к остальным, едва ли станет хуже. Поэтому, закончив разговор всяческими добрыми словами и обещаниями друг друга навестить, они выключили скайп и все, кроме деда, в теплой одежде и наушниках отправились к оврагу. Там был Джейк с Элизабет и тремя сыновьями – он решил на недельку оторваться от восстановления дома, проведать айовскую родню и положить цветы на могилу Джона. Мальчики, выросшие на домашнем обучении в глуши, по большей части дичились бойких сверстников-горожан, но здесь были в своей стихии: помогали троюродным и четвероюродным братьям заряжать мелкашки, показывали, как лучше целиться.

День был почти безветренный, как раз для отдыха на природе, однако это означало, что ветрогенераторы почти бездействовали.

Ричард разглядывал один из ветряков (теперь, когда взял на себя часть Джоновых обязанностей, ему пришлось основательно в них разобраться), когда увидел, что с шоссе на дорогу к дому свернула машина. Примерно через сто футов она притормозила у КПП, поставленного здесь полицией штата – формально, чтобы террористы не попытались отомстить Фортрастам, а на самом деле, главным образом, чтобы их не замучили репортеры. На таком расстоянии Ричард не различал, кто в машине, но, судя по тому, как вел себя полицейский, это было какое-то уважаемое лицо. Ворота открылись, полицейский махнул, и джип рванул по дороге, оставляя за собой длинный хвост пыли.

– Они! – раздался в наушниках голос Зулы – видимо, она тоже увидела машину.

– Должен тебя предупредить, – сказал Ричард, – что он самый жизнерадостный и говорливый стомированный больной за всю историю медицины.

– Это ведь хорошо?

– Что жизнерадостный – да. Что говорливый – не очень. Особенно если он не сумеет держать рот закрытым во время праздничного обеда. Рот и другие свои отверстия. Ну вот, и я туда же.

– Может, рядом с Юйсей он будет вести себя приличнее? – сказала Зула. – Это ведь временное, да?

– У него с Юйсей? Кто знает…

– Я вообще-то имела в виду калоприемник.

– Это временно, – согласился Ричард. – А вот шутки по его поводу – вечны.

Они бок о бок прогуливались по дороге.