– Камень тобою рожден, и раздавит он лучших в Коринфе.

Об этом оракуле прослышал отец Лабды. Он посовещался с другими знатными коринфянами: ведь только знатные называли себя «лучшими людьми». Решили, что младенца надо убить. За ним отправились десять человек в ту деревню, где жила Лабда. Посланные сговорились так: кто первый возьмет на руки ребенка, тот и ударит его головой о камень. Молодая женщина радостно вынесла им спеленутого младенца: она думала, что это ее отец захотел увидеть внука. Один из посланных взял младенца на руки и перед тем, как ударить его о камень, заглянул ему в лицо. Младенец тоже взглянул в лицо склонившемуся над ним суровому воину и вдруг раздвинул губки и улыбнулся. У воина дрогнули руки: вместо того чтобы бросить ребенка оземь, он быстро передал его другому и отошел в сторону. Второй посмотрел на малютку и отдал его третьему, третий – четвертому, а когда он дошел до последнего, тот поколебался мгновение и вернул дитя матери. Лабда, недоумевая, взяла ребенка на руки, повернулась и ушла в дом. А десятеро посланных набросились друг на друга, пререкаясь и упрекая друг друга в малодушии. Наконец, решили войти в дом все сразу и умертвить малютку всем вместе. Но Лабда стояла за дверями и слышала их разговор. Она перепугалась и спрятала малютку в ларец. Воины вошли в дом, обыскали все комнаты, но в ларец не заглянули и ушли. Пославшим их они доложили, будто ребенок убит. А ребенок остался жив, и звали его с этих пор «Кипсел», что значит по-гречески «ларец».

Когда Кипсел вырос и узнал о предсказании, полученном при его рождении, он решил захватить власть в Коринфе. На всякий случай Кипсел еще раз обратился к оракулу. Оракул сказал:

– Благословен, о Кипсел, ты и дети твои, но не внуки.

Но Кипсел был молод и о внуках своих не задумывался. Он захватил власть и стал править, как все тираны: знатных людей казнил и изгонял, а простой народ задабривал и поддерживал. Правил он тридцать лет и оставил власть своему сыну Периандру.

Получив власть, Периандр задумался, продолжать ли ему расправу со знатью или уже можно вести себя милостивей. Он послал гонца в Милет – спросить совета у милетского тирана Фрасибула, человека старого и многоопытного. Фрасибул выслушал вопрос, подумал и вдруг сказал гонцу: «Хочешь посмотреть, как у меня хлеба в поле растут?» Ничего не понимая, гонец пошел за Фрасибулом. Фрасибул шагал по полю, помахивая крепким посохом; и где он видел колос повыше и получше, там он метко сбивал его посохом и вминал в землю. Закончив прогулку, Фрасибул сказал гонцу: «Ну, вот, теперь можешь ехать обратно». – «А ответ?» – удивился гонец. «Ответ – все, что ты видел», – сказал ему Фрасибул. Гонец вернулся к Периандру и недоуменно рассказал ему все, что видел. Периандр понял. И с этих пор он стал так крут и жесток со всеми, кто выделялся в городе знатностью или богатством, что далеко превзошел своего отца Кипсела.

Привычка к казням и расправам тяжела. Периандр постепенно делался вспыльчивым, злобным и подозрительным даже к друзьям. У него была жена Мелисса, дочь соседнего правителя. Периандр ее горячо любил. Однажды в припадке гнева он ударил ее. Она заболела и умерла. Периандр был безутешен. Он похоронил ее прахе царской пышностью, а в гробницу положил лучшие ее украшения и одежды. Ночью Мелисса явилась к нему во сне и грустно сказала: «Мне холодно в царстве мертвых: тело мое ты сжег, а одежды оставил несожженными. А ведь тени человека нужна тень одежды, а не сама одежда!» На следующий день Периандр устроил великий женский праздник в храме Геры. Знатнейшие коринфянки явились в храм в лучших нарядах. И тогда Периандр приказал своей страже храм оцепить, женщин раздеть, и наряды их сжечь на огромном костре, чтобы жене его Мелиссе не было холодно в царстве мертвых.

У Периандра от Мелиссы остался сын Ликофрон. Однажды мальчик гостил в соседнем городе у деда, отца Мелиссы. Как-то раз дед промолвил, глядя на него: «А знаешь ли, мальчик, кто убил твою мать?» Больше он ничего не сказал, но Ликофрон все понял. Вернувшись домой, он перестал говорить с отцом, ходил по дворцу молча, смотрел на всех с ненавистью. Периандр рассердился. Он выгнал сына из дома и под страхом штрафа запретил кому-нибудь принимать его и даже говорить с ним. Исхудалый и оборванный, бродил Ликофрон по улицам Коринфа, питаясь отбросами. Наконец, сам Периандр сжалился над ним и подошел к нему. Он спросил: «Сын, неужели тебе приятнее жить нищим, чем царским наследником? Неужели ты думаешь, что мысль о судьбе твоей матери мне не тяжелей, чем тебе? Перестань упорствовать: вернись домой». Но Ликофрон только мрачно посмотрел на отца и сказал: «Теперь, Периандр, изволь сам заплатить штраф за то, что говорил с отверженным».

Есть в Греции остров под названием Керкира. Там живут коринфские поселенцы, но живут сами по себе, независимые от правителей Коринфа. Туда, на Керкиру, отправил Периандр своего сына Ликофрона. Там и жил Ликофрон, пока Периандр не состарился и не прислал к нему послов с просьбой вернуться в Коринф и принять от него власть. Ликофрон ответил: «Пока в Коринфе живет Периандр, ноги моей не будет в этом городе!» – «Хорошо, – написал ему в ответ Периандр, – приезжай в Коринф и правь Коринфом, а я тотчас уеду на твое место в Керкиру и буду править Керки– рой». Ликофрон согласился и стал готовиться к отъезду. Керкиряне, узнав об этом, всполошились. Одна мысль иметь своим правителем Периандра приводила их в ужас. И тогда они убили Ликофрона в его доме, а Периандру написали, что сын его умер и что Периандру нет никакой нужды перебираться на Керкиру.

Мстя за смерть сына, Периандр со всем своим флотом пошел на Керкиру войной. Он опустошил остров, выжег поля, захватил в плен триста сыновей знатнейших керкирян и продал их в рабство в Лидию. Когда корабль с юношами-рабами достиг Самоса и самосский тиран Поликрат узнал, откуда и куда плывет корабль, ему стало жаль молодых керкирян. Он передал им совет бежать с корабля и искать защиты в храме самосской Геры. Здесь, под позолоченной крышей храма, они были под покровительством божества, и коринфяне не смели их тронуть. Корабельщики вернулись ни с чем, а юношей самосцы потом отвезли домой на Керкиру.

С этих-то пор и стал Периандр