В процессе гуляния по улице я пришел к столкновению с Пепи и по вопросу о третьем человеке в партии.

Пепи встретил какого-то своего старого дружка, с которым познакомился несколько лет назад в тюрьме, обо всем с ним договорился и нанял его в качестве политического эксперта нашей партии. Однако я настаивал на том, чтобы задействовать доктора Шимковича, поскольку успел возложить на себя, как вы помните, обязательства по совместному производству и распространению средств для ращения волос.

— Доктор Шимкович — не только блестящий специалист в политике, обладающий большим опытом, — доказывал я, — но и человек, полностью разделяющий идеалы национально-волосатого движения. Кстати, сколько требует твой человек?

— Пятьдесят процентов плюс покрытие дополнительных расходов.

— Чего это вдруг? — перебил я. — Доктор Шимкович согласен работать за ничтожную сумму наличными плюс какие-то там проценты от общих доходов. Вот увидишь, мы будем им очень довольны.

— Но я уже обещал…

Я нахмурился:

— Скажи, дорогой друг, почему ты так настаиваешь на своем человеке? Нет ли здесь некоего дополнительного экономического интереса, а?

Пепи — человек достаточно подлый — густо покраснел и тут же согласился задействовать доктора Шимковича. Этим он подтвердил то, о чем я уже давно догадывался, — он заключает за моей спиной какие-то грязные сделки. Я хотел было углубиться в обсуждение этой проблемы, но тут Пепи буквально затрясло — он указал пальцем на какого-то парня, проходящего по улице, и заорал:

— Вот он, вот! Это тот тип, что напал на меня в кафе!

Я тут же узнал Мики, брата Мици. Я уже успел напрочь позабыть об этом случае, так как Пепи вставили пару новых фарфоровых зубов вместо сломанных, и ничто больше не напоминало нам о происшедшем. И вот теперь, при виде брата Мици, сердце мое вдруг забилось:

— Ты уверен, что это он? Ты не ошибаешься?

— Это он меня ударил, я не ошибаюсь! Теперь я, в конце концов, узнаю, в чем же тут дело.

— Давай за ним, — закричал я, — надо его догнать!

Я опрометью бросился за этим парнем, но буквально через несколько шагов с моей ноги слетела туфля — такое вот несчастье, — попала под ноги Пепи и покатилась дальше, а Пепи пропахал носом тротуар. Я, разумеется, сразу остановился и с максимальной осторожностью поднял друга с холодного асфальта. Пепи отчаянно глянул на удаляющийся силуэт и плюнул ему вслед. При этом он выплюнул два новых фарфоровых зуба…

Да, странные вещи творятся в этом мире. Надо быть очень-очень осторожным…

В эти дни я уже поджидал Мицечку каждый вечер. Я прятался, дабы у прохожих создалось впечатление, что мы встречаемся случайно, когда Мици выходит из конторы лысого. Время мы проводили весьма приятно. Каждый вечер мы сиживали за столиком под открытым небом в какой-нибудь кондитерской, прижавшись друг к другу, после захода солнца или перед восходом, неважно. Мы не чувствовали никаких ограничений, давая волю рукам и губам, не говоря уже о других позициях, которых я касался в связи с этим. Мици, без сомнения, оказывала на меня положительное воздействие. Находясь в ее обществе, я всегда тосковал по порядочной жизни, когда человек ложится спать с чистой совестью, рядом со своей возлюбленной, и начисто забывает обо всем свинстве своего прошлого и настоящего. Меня радовало, что с тех пор, как я поближе познакомился с Мици, я стал жить жизнью добропорядочного гражданина. Новые экономические перспективы, раскрывшиеся передо мной благодаря национальной инициативе по защите волосатых, удерживали меня от различных хулиганских акций, совершаемых против моей собственной воли.

Мици вела себя со мной исключительно дружелюбно и сердечно. Благодаря моему к ней вниманию она просто расцвела. В те дни она напоминала какой-то экзотический цветок, который вернули с чужбины на далекую родину. Ее глаза лучились настоящей любовью, перед которой нелегко устоять, да я даже и не пытался. Мы были молоды, и перед нами открывалась вся жизнь. Было множество и других причин, оправдывавших наши развивающиеся отношения, однако сейчас мы не будем их касаться. Лишь проблема защиты волосатых в национальном масштабе оказалась камнем преткновения в наших счастливых и радостных отношениях.

Чем больше я углублялся в этот вопрос, чем больше понимал, что это подлинно всенародная проблема, приносящая к тому же неплохие доходы, тем больше моя возлюбленная отдалялась от меня. С непонятным упрямством она насмехалась над защитниками волосатого дела, но я удерживался от признания, что ее отторжение от этой темы растет не без моей любезной помощи.

Во мне зарождалось подозрение, что лысый Пулицер подстрекает ее в этом деле. Я с нетерпением ждал момента, когда смогу вырвать ее из когтей старого лысого черта.

После того случая с ее братом я сделал Мици выговор:

— Голубушка, ведь я же говорил тебе, что лучше, если твоего брата не будут видеть на улице. Ты хочешь, чтобы Мики попал в тюрьму?

Мици закрыла мне рот поцелуем и пообещала держать брата под домашним арестом. Еще она сказала, что Пулицер хочет ускорить судебный процесс против меня, чтобы покончить с этим делом. Старик, очевидно, почувствовал, что власти лысых приходит конец раз и навсегда.

Мы бродили по улицам и однажды в нашем парке наткнулись на большую толпу. Я знал по опыту, что женщины очень любопытны, поэтому мы поспешили посмотреть, что там происходит.

За складным деревянным столиком стоял парень, который с помощью широких жестов и портативного патефона объяснял собравшимся, что он обладает мировым патентом, благодаря которому с любой одежды можно мгновенно вывести чернильные пятна. Он пролил красные чернила на белую салфетку, вылил на пятно мировой патент, и пятно исчезло как не бывало.

— А теперь, дамы и господа, — строчил парень как из пулемета, — а теперь наступит событие, которого еще не бывало в истории человечества, событие, благодаря которому вас будут помнить потомки. Вот сейчас, господа, наступит эта незабываемая минута. Вот вы, господин, подойдите ко мне, с вашего позволения, протяните мне руку, пожалуйста, спасибо, и вот оно — чудо…

Парень с торжественным видом вылил чернила на рукав моего пиджака, отчего мой новый костюм украсился оригинальным желтым пятном кричащего оттенка. Мици и я глядели на пятно остекленевшим взглядом. Парень тут же схватил меня за рукав; в другой он держал мировой патент, который намеревался вылить на пятно.

— А теперь смотрите, господа, — произнес владелец мирового патента в наступившем напряженном молчании, — смотрите хорошенько! Пятно на пиджаке этого господина сейчас исчезнет, будто его и не было. Нет пятна, убежало пятно, исчезло пятно, что случилось?

А случилось то, что обладатель мирового патента услышал свист парня, стоящего на углу. При этом звуке выводитель пятен быстренько собрал свой столик вместе с патентом, выкрикнул: «Извините, полиция!» — и тут же исчез, будто растворился в воздухе. Однако пятно никак не хотело повторять его путь. Более того, оно безо всяких помех все больше расплывалось по рукаву. По-видимому, мое лицо выражало некоторое беспокойство, ибо Мици оперлась на столб для объявлений и залилась веселым смехом, который продолжался и после того, как зрители мирового патента рассеялись.