– Только быстрее, быстрее, бабушка!

– А ты не спеши. Тише едешь – дальше будешь.

Она приложила ухо к ковру:

– Враг бежит, этаж дрожит. За тобой гонятся, да? Не беда это, касатик. Стань к двери и замри.

Хоакин не успел ахнуть, как одеревенел. Ноги вросли в кадку, волосы зазеленели, раскинулись зелеными веерами. Ведьма превратила его в пальму – зеркальное отражение той пальмы, что стояла у окна. Сама же, выхватив из рукава ведро и швабру, принялась усердно надраивать полы.

Широкая мокрая полоса пересекла коридор. Вернувшиеся гвардейцы замерли перед ней, словно кони на краю пропасти.

– Куда? – Бабка погрозила им тряпкой. – Стоять! Вымыто здесь.

– Госпожа Аччелерандо, – загремели стражники, – нам вот так вот надо на ту сторону. Негодяя-шпиона ловим!

– Перетопчетесь. Пока коридор не домою, вам сюда ходу нет.

Гвардейцы переглянулись и пожали плечами. С ведьмами не спорят. Дело так бы и закончилось ничем, но тут прогрохотали еще чьи-то шаги. Разъяренный Гури ссыпался по лестнице и…

– Держи самозванца!!

…вылетел на блистающий чистотой пол.

Стражники зажмурились. Паркет лентой выплеснулся из-под башмаков бродяги и улегся на место. Задрав к потолку голенастые ноги, Гил-Ллиу шлепнулся на спину.

– Это как же? – ошеломленно прошептал он. – Это почему же?

– Идемте, господин Гури. – Один из стражников ухватил его за подмышки и осторожно поставил на ноги. – Идемте. Я обходной путь знаю. Не связывайтесь, сударь.

У каждой ведьмы свой пунктик. Госпожа Вилея Аччелерандо славилась аккуратностью. Чистоту, которую она наводила, можно было собирать про запас. Проведя рукой по грязной батарее, вы измажете пальцы в пыли. Ступив на вымытый Вилеей пол, Гури «испачкался» чистотой. Она отторгала любую грязь, и Гури в том числе. А устоять на ногах, когда подошвы вас отталкивают, довольно сложно.

Пятки Гури вновь сверкнули в воздухе. На этот раз гвардейцы были настороже. Двое подхватили бродягу на руки, третий сорвал злосчастные башмаки. Обувка полетела в угол. Пыль шарахнулась от сверхчистых подошв.

– Извините за беспокойство, бабушка, – раскланялись стражники, – мы уже уходим.

– Заходите на чаек, молодцы.

Погоня умчалась, и Вилея превратила пальму обратно в Хоакина. В носу у того защипало. Мучительно захотелось чихнуть, но ничего не вышло. Разлитая по полу чистота уничтожила всю пыль в воздухе.

– Пойдем, милок, – посоветовала ведьма. – Гвардейцы – ребята ушлые. Так просто от них не отделаешься.

Хоакин вскинул на плечо вязанку и затрусил вслед за бабкой.

Погоня настигала их еще дважды. Оба раза Вилея отводила глаза стражникам. В первый раз нарисовала на стене дверь; дверь вышла почти настоящей, и гвардейцы ушли через нее в пятое измерение. Когда же разобрались что к чему, их ждал новый сюрприз: перекрученная ковровая дорожка. Этот орешек оказался служивым не по зубам. Возник зловещий треугольник (казначейство, податной департамент, кабинет первого министра), в котором бесславно сгинула погоня.

– Славненько, славненько! – щебетала госпожа Аччелерандо. – Умнички вы мои золотые. Теперь можно и чайком угоститься.

Гобелены лгут. Задайся кто-нибудь целью создать классификацию старушек, ведьма с гобеленов получила бы статус «гнусной карги». Госпожа Аччелерандо занимала промежуточное положение между «сбрендившей старушенцией» и «занятной бабулей».

Черного она не носила. Никогда.

Привычка видеть мир таким, каким он должен быть, играет с восприятием дурные шутки. Если вы знаете, что перед вами ведьма, воображение само дорисует черный плащ и остроконечную шляпу. Но госпожа Вилея одевалась вызывающе ярко. Три узорчатые кофты (зеленая, беж и киноварь), фиолетовая шерстяная юбка, синий фартук. Голову ее украшал растрепанный платок; выражение лица каждый миг менялось. Временами Хоакину казалось, что ей лет под девяносто, а временами – не больше сорока.

Настоящая ведьма. Вилея путала ковровые дорожки, варила зелья, разговаривала с рыбками в фонтане. Младенцам, заблудившимся в лабиринте дворцовых переходов, лучше бы не попадаться ей на глаза. А еще госпожа Вилея заготавливала хворост. Откуда она его брала, живя во дворце, – это загадка. Но все гвардейцы (а также канцлеры, поварята и министры) хотя бы по разу, да помогали донести вязанку.

– Пришли, касатик. Стой, раз-два.

Хоакин свалил хворост у входа в подсобку. Рубашка промокла от пота. Госпожа Аччелерандо нырнула в каморку и принялась греметь ведрами. Возилась она долго: переставляла швабры, развешивала тряпки. На Хоакина пахнуло с детства знакомыми запахами. Мыло, мокрая шерсть и песок. В школьные времена Истессо частенько прятался от одноклассников в подсобке, среди щеток и лопат.

– На сегодня хватит, – пробормотала Вилея, пряча связку ключей под фартук. – Разбаловались охламоны.

Даром что дворец – свинячат, как свиньи.

Она вытерла руки о фартук и приказала:

– Подсобка, подсобка, повернись к фойе задом, ко мне – передом.

Стена заскрипела, задрожала. Дверной проем поехал в сторону. Промелькнули ведра, штукатурка, каменная кладка, замурованный скелет – и выплыл темный проход.

По другую сторону темноты находилось ведьмино обиталище. С притолоки свисали клочья паутины. Капала вода. Где-то что-то скрежетало и попискивало.

Лоб и щеки Хоакина овеяло слабым током воздуха. Фея выбралась из чайника и уселась на плечо стрелка.

– Чудо какое! – восхитилась она. – Вы здесь живете, бабушка?

– И-эх, дочка. Где ж еще жить? Чай, шарлатановы маги парчовых покоев не дадут. Шевелиться приходится.

Взгляд Вилеи построжел.

– Входите, гости дорогие, входите. Не стойте на пороге. Жилплощадь неучтенная, в пожарные реестры не внесена. Не ровен час, увидят – по инстанциям затаскают.

Хоакин взвалил на плечо вязанку и шагнул в темный проем. Маггара пискнула и ухватила стрелка за волосы. Сквозняк усилился. С каждым шагом он становился сильнее, превращаясь в ревущий ураган, а потом все стихло.

Полоска тьмы.

Свет.

Горницу свою Вилея содержала в чистоте. Ничего лишнего: лежанка, печь, сундук. На сундуке красный копер с золотыми симплициссимусами – единственное яркое пятно в горнице. В центре комнаты накрытый стол, вокруг – разнокалиберные лавки. С потолка свисают связки трав. На полках средь горшков лежат старые книги, ступки, хрустальные шары.

Но самое интересное – окно, сквозь которое виднеется лесная чаща. Поляна и кувыркающиеся на ней оленята. Неужели в Бахамотовой Пустоши растет лес? Или же это очередная иллюзия?

– Фу-фу! – сморщила нос госпожа Вилея. – Чую дух деревудский. Али гости незваные пожаловали? Вот я на косточках молодецких поваляюсь-покатаюсь.