Однако не все было идиллически. Родульф понимал, что для того, чтобы наслаждаться жизнью, нужны деньги, и чем больше, тем лучше. Он слышал рассказы о людях, попрошайничающих на улицах, одетых в грязные лохмотья. Приехав из Леондорфа, где никто ни в чем не нуждался, он был поражен тем, что человек может стать настолько презираемым и не замечаемым. Там никто никогда не голодал и не оставался без крова. Тот факт, что кто-то может пасть так низко, приводил его в ужас. Он задавался вопросом, что они сделали, чтобы оказаться там, было ли это несчастьем или справедливой наградой за какие-то проступки?

Путешествие было не из приятных. Все еще была весна, было холодно, но дороги уже начали оттаивать и местами представляли собой сплошное месиво. Он предпочел бы провести это время у камина, а не в седле, но добраться до города было достаточной наградой, чтобы это того стоило. Его глаза расширились от благоговения, когда взору предстали великие стены из красного кирпича с медно-зелеными и шиферно-серыми крышами башен. Даже на расстоянии он мог видеть постоянный поток машин, входящих и выходящих из главных ворот; купцы и их товары направлялись в самые разные иностранные, экзотические места и прибывали из них. От этого мир казался таким огромным. Родульф до сих пор помнил, как впервые выехал за пределы пастбищ Леондорфа. Это казалось таким далеким расстоянием от дома. Тогда он еще не знал, как далеко он может зайти. Он и сейчас не знал, но, по крайней мере, теперь он не был погружен в глубокое неведение.

Его отец хорошо знал город, посещая его бесчисленное количество раз на протяжении многих лет. Его купцы были его главными контактами на юге, и именно в этом городе он вел большую часть своих дел. Он подвел Родульфа к городским воротам, где они поставили лошадей и дальше пошли пешком. Даже за воротами встречались лоточники, попрошайки и мальчишки, предлагавшие понести багаж. Донато отогнал их всех и направился к постоялому двору, где всегда останавливался. Когда они поняли, что он знает, куда идет, и не является наивным мужланом, впервые посетившим Эльцбург, они потеряли к нему интерес. Родульф изо всех сил старался соответствовать безразличию отца и не таращиться на все вокруг широко раскрытыми глазами.

Трактир был огромным зданием, по сравнению с которым их новый склад в Леондорфе казался маленькой хижиной. Как и все остальные здания на улице, он был покрыт белой штукатуркой и увенчан оранжевой черепицей. Внутри было просторно, светло и оживленно. Люди всех форм и цветов кожи входили и выходили, а другие отдыхали на удобных стульях в общей зоне вокруг большого, потрескивающего камина. Его отец поболтал с секретаршей, после чего мальчик провел их в комнату на три этажа выше. Это была самая высокая комната в жизни Родульфа — даже выше, чем самое высокое дерево, на которое он забирался. Он попытался выглянуть в окно, но с этой точки обзора он не мог разглядеть улицу внизу. У него заколотилось сердце при мысли о том, что случится, если он упадет на нее.

Мальчик проводил их до комнаты, и Донато дал ему пенни. Когда дверь закрылась, и они остались только вдвоем, Донато заговорил.

Я связался с группой риверов. Возможно, они смогут помочь нам с нашей проблемой".

Большую часть жизни воина составляло преследование или охота на риверов. Скот, волы и лошади из Нортленда пользовались большим спросом на юге, и бродячие банды воров делали все возможное, чтобы поживиться стадами. Отец потемнел лицом при этом замечании, и Родульф решил не говорить больше ничего.

Я обнаружил несколько небольших деревень, в которых мало воинов. Их стада уже созрели для ощипывания. Они перегоняют скот, я предоставляю карты и информацию, и мы делим добычу".

Думаешь, они согласятся?

'Это сделает их богатыми,' сказал Донато. Предложи удовлетворить жадность человека, и он будет плясать для тебя, как марионетка".

'Это звучит как большой риск,' сказал Родульф.

Удача не складывается, если играть безопасно". Донато сделал паузу, затем перевел взгляд на Родульфа. 'Чего бы это ни стоило. Понимаешь?

Родульф кивнул, но не был убежден. 'Что помешает им забрать партию и предать нас?'

'Ничего, кроме обещания назвать имена и местоположение других деревень, которые являются такими же легкими целями. Я могу так же легко натравить на них воинов, и я позабочусь о том, чтобы они знали об этом. Все южане знают, как коварны Северные земли. Они боятся этого места, даже если не признаются в этом, и это нам на руку".

Один из деловых партнеров Донато, преуспевающий мужчина в шелках и мехах по имени Хеннинг, встретил их в гостинице. Он провел их через множество улиц к таверне в менее благополучной, по мнению Родульфа, части города. В одном из переулков он увидел мужчину, которого избивали трое других. Несмотря на то, что мимо проходило множество людей, никто не остановился, чтобы помочь несчастному. Родульф, конечно, не остановился; чужое несчастье его не касалось.

Хеннинг заговорил, остановившись перед дверью таверны. Я представлюсь, а потом уйду. Я не хочу знать, что вы задумали. Чем меньше тех, кто знает, тем лучше для вас".

'Звучит разумно,' сказал Донато. Я ценю вашу помощь в этом деле".

Только помни об этом, когда будешь везти все эти меха в город".

Таверна казалась вместилищем отбросов общества. Здесь были шлюхи — унылые, грязные, измазанные румянами и краской, и мужчины, выглядевшие так, будто не меняли одежду десятилетие и не снимали ее для омовения. Были среди них и те, кто с хищным выражением в глазах, чьи взгляды мгновенно остановились на Родульфе, его отце и их деловом партнере. Казалось, что это то место, куда приходят после того, как ты провалился сквозь землю, или где тебе дают последний толчок. Люди здесь были паразитами; они были ниже его презрения. Родульф не мог дождаться, когда сможет уйти.

Хеннинг подвел их к кабинке в конце зала, где сидела разношерстная группа мужчин с почти пустыми кружками. Слово "ривер" звучало для Родульфа лихо и опасно — в детстве "берегись риверов" часто было последним призывом его матери перед тем, как он отправлялся гулять с друзьями. Он всегда знал, что они больше интересуются кражей скота, чем похищениями. Он никогда раньше не видел ни одного из них, и мужчины в этой будке показались ему совсем не такими, как он себе представлял.

Вот человек,