– Не надо на меня смотреть как на сотрудника концлагеря. Я пытался тебя растолкать, когда завтрак подавали. Ты спала как убитая. На подъезде к Айя-Напе есть неплохой ресторан. Готовят там превосходно. Если не возражаешь, мы там перекусим. А то пока доедем, пока разместимся, пока найдем, где прилично кормят, я сдохну с голодухи.

– Как хочешь, – сухо сказала Настя, удивившись внезапной вежливости будущего «мужа».

Спустя пять минут Егор свернул с трассы к морю, проехал несколько метров вдоль небольшой речушки и притормозил у белого одноэтажного здания со стеклянной террассой. Ресторан располагался на причале, у бухты с маленькими рыболовецкими суденышками. Жених в очередной раз удивил. Она ожидала увидеть нечто более пафосное.

– Это рыбный ресторан? – воскликнула Настя, прочитав вывеску.

– Да, это очень хороший рыбный ресторан. Не смотри, что выглядит так убого. Готовят тут исключительно.

Она хотела сказать, что не ест рыбу, но промолчала. Наверняка в ресторане есть что-то другое, кроме рыбного меню. Салат, к примеру.

Внутри оказалось тоже просто, но уютно. Деревянный потолок, каменный пол, столики с клетчатыми скатерками. Если бы не запах рыбы, которым ресторан, казалось, пропитан насквозь, было бы совсем чудесно. Из-за этих ароматов у Насти заболела голова, и ее вновь замутило, аппетит пропал напрочь.

Посетителей в таверне не было. Улыбчивый киприот, пузатый и солнечный, усадил их за столик, предложил меню, явно собираясь поболтать за жизнь, но, взглянув на Настину разбитую и кислую физиономию, передумал и тактично укатился в глубину своих владений.

– Что будешь? Есть барабуля жареная. Пробовала когда-нибудь?

– Я рыбу не ем, – вздохнула Настя.

– Почему не сказала? Какой смысл ехать в рыбный ресторан, если не ешь рыбу? – с раздражением спросил Егор.

– Меня никто не спрашивал.

– Тогда национальное что-нибудь возьми. Мусаку, например.

– Что это? Звучит смешно очень, – улыбнулась Настя.

– Запеканка из мяса, кабачков, помидоров и картошки.

– Мясо мне строго запретили.

– Кто? – не понял Егор.

– Друзья твои. Потому что твоя невеста мясо не ест.

– А кто здесь об этом знает? – Егор театрально огляделся. – Вроде никого нет, кроме хозяина. Вряд ли он кому-нибудь расскажет.

– Не буду я мусаку! – неожиданно огрызнулась Настя. – Клубника есть в меню? Очень хочется клубники.

– Конечно, есть, – удивился Егор. – А есть-то ты что будешь?

– Я же сказала – клубнику! – разозлилась Настя.

– Слушай, какая же ты капризная баба! – скривился Егор. – Предупреждаю последний раз, выпендриваться я тебе не позволю.

– Я не выпендриваюсь. Я просто хочу клубнику! – сквозь зубы процедила Настя. – Просто клубнику, и все. Что в этом такого ужасного? Разве это сложно – заказать мне клубнику, потому что я ее хочу? Почему я не могу хотеть то, что мне хочется! – заорала она на всю таверну, в глазах потемнело, в голове помутилось. Настя плакала и била по столу кулаками.

На крик сбежался весь персонал кафе. Егор что-то пытался объяснить хозяину, хотел успокоить ее. Настя не слышала, кричала, топала ногами и колошматила по столу кулаками.

Он сгреб ее со стула и потащил к машине, швырнул на сиденье, захлопнул дверь и ударил по газам.

– Дура ненормальная. Идиотка, – ругался он. – Кретинка. Сходили перекусить, называется. Не удивлюсь, если сейчас нас в полицию загребут. Решат, что я твой похититель или мучитель. Какого хрена? Какого хрена ты устроила представление? Что за бред? Почему я должен с тобой возиться и успокаивать? Я тебе денег заплатил за работу. Выполняй!

– Прости… Просто я… Я клубнику очень люблю, – всхлипнула Настя и тихо заплакала, закрыв лицо ладонями. Ей было стыдно за срыв. Объяснение прозвучало глупо, но как она могла рассказать постороннему человеку, что дело не в клубнике, а в диком напряжении и стрессе, которые она испытывает последнее время. Ягоды стали катализатором.

Машина резко затормозила и свернула на обочину. Егор хлопнул дверью. Настя подняла голову и с удивлением уставилась в окно. Небольшой сарайчик в поле, где выращивают клубнику, деревянные ящики с ягодами. Очередная клубничная ферма.

Егор вернулся через минуту и сунул ей большую картонную коробку, доверху наполненную свежей клубникой. Салон заполнился ароматом сочных ягод.

– Ешь свою клубнику и успокойся. Надеюсь, это была первая и последняя истерика. Смотри до кучи сыпью не покройся. Ты и без этого неотразимая невеста. В отеле мне все обзавидуются, – не то в шутку, не то всерьез сказал он.

Настя с благодарностью улыбнулась, сунула ягодку в рот и зажмурилась от удовольствия. Жизнь, кажется, стала налаживаться. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья. Клубника! С подмосковной не сравнить, но тоже вкусно. Всю зиму она слюни глотала, глядя в супермаркете на пластиковые корытца, – экономила. Лета ждала, когда ягодки подешевеют. Дождалась. Настя съела еще одну ягоду, потом еще… Клубника действовала лучше антидепрессанта. Вроде и жить снова захотелось. Вот только во рту появилось неприятное покалывание, и губы стали горячими.

– Последняя, хочешь? – спросила Настя, опомнившись. Она не заметила, как сожрала всю коробку.

– Ешь! – улыбнулся Егор, покосился на коробку и удивленно воскликнул: – Ты что, слопала два кило клубники? – он перевел взгляд на Настю, вытаращил глаза и заорал: – Черт!

– Что? – испугалась Настя.

– У тебя это… – указал он пальцем девушке на лицо.

Настя посмотрела на себя в боковое зеркало и вздрогнула – на ее лице появились губы папуаса.

– Ой… – пролепетала она. – Что это со мной?

– Я же тебя предупреждал, е-мое! Похоже, аллергия, – откашлялся Егор, – причем страшная.

– Да уж, страшнее не бывает, – с ужасом глядя на свое отражение, прошлепала губами Настя. – Зачем девки себе силикон в губы вкалывают? Это же неудобно, – нервно хихикнула она, пощупала губы и испуганно пролепетала: – Кажется, они продолжают распухать. Блин, у меня вроде никогда не было отека Квинке от клубники.

– Отека Квинке? Вот, блин! До отеля минут десять. Приедем, врача вызовем местного, – подбодрил ее Егор.

– Я, конечно, дико извиняюсь. А больнички здесь нет никакой по дороге? А то у меня, кажется, начался отек гортани, – прохрипела Настя, судорожно закашлялась и схватилась за горло. Воздух куда-то ушел из легких, и перед глазами заплясали разноцветные точки.

Ее разбудил грохот. Настя села на кровати, потерла глаза и уставилась на доктора в окровавленном халате, который вкатил в палату каталку. На каталке лежала пожилая женщина с синюшно-желтым лицом и не подавала признаков жизни. Помимо доктора, в небольшом помещении, разделенном визуально желтой матерчатой занавеской на две части, находилась целая толпа киприотов разных возрастов: от трехлетних детей до пожилых людей. При появлении доктора они все дружно загудели.