— Вы всегда рубите с плеча, да? — с усмешкой интересуюсь я.

— Я всегда говорю правду, какой бы она не была. И не выношу ложь. Рано или поздно она всплывает, доставляя кучу проблем и неприятностей. И я не понимаю людей, которые постоянно лгут. Зачем? Когда можно сказать правду и попробовать решить проблему, — каждое слово режет мне по самому чувствительному органу — сердцу.

Легко сказать — скажи правду и мы всё решим. А может… Приходит невероятная мысль всё выложить, как на духу. Рассказать про брата, про всю ситуацию, я же ведь ещё ничего не сделала. А вдруг Ростислав поможет?

«Или отправит в тюрьму» — шепчет внутренний голос. Нет, Николь! Это провокация, не ведись!

— Согласна, одна ложь порождает другую и ничего дельного из этого не выходит, — выдаю я свои мысли, нужно быть осмотрительнее и не искать помощи в каждом, кто говорит, что правда — это хорошо.

Смотрю, как Ростислав стиснув зубы пытается усесться поудобнее. Затем из его рта выходит пар. Дьявол! Сама пледом укрылась и сижу у костра, а он только в одной толстовке и жилетке сидит.

Снимаю с себя плед и накрываю им Ростислава Алексеевича. Его глаза периодически закрываются. Хоть бы не отключился совсем, хотя я сама бы не отказалась уже закрыть глаза. Время одиннадцать, а встала я в шесть.

— Не надо, — снимает плед с себя, — Я каждый вечер закаляюсь в холодной воде, не замёрзну. А вот ты быстро простынешь.

— Что господин Фишер, переживаете за свою странную помощницу? — возвращаю ему его же фразу. Всё жду, когда он улыбнётся, но этот мужчина, словно сталь какая-то. Никаких эмоций.

— От тебя на работе и так толку мало, а от больной и того меньше будет, — проговаривает он.

— А это сейчас обидно было.

Отворачиваюсь и иду обратно к костру. Веток совсем не осталось. Вот как можно такое девушке сказать? Я так старалась быть хорошей помощницей все эти дни.

— Пойду принесу ещё немного веток, — бубню я, не поворачиваясь к мужчине.

— Николь! — окликает Фишер меня, — Не обижайся, помни, что я всегда говорю правду, она может быть не самой приятной, но я хочу, чтобы она стимулировала быть лучше, а не сдаваться.

Это он сейчас так сказал, что увидел во мне потенциал? Грубовато, конечно, но на удивление приятно.

Собираю ещё немного веток, а когда возвращаюсь Фишер уже лежит с закрытыми глазами, прильнув к дереву. Кидаю парочку веток в костёр, затем подхожу ближе к мужчине. Слышу, как он тихо сопит, похоже заснул. Трогаю его лоб, но на удивление он сухой и тёплый. Смотрю на забинтованную ногу, кровь вроде не проступает. Возможно, всё не так страшно, как показалось в самом начале. Надеюсь, нас уже ищут. Фишера бы в больницу отвезти с такой раной. Чтоб от столбняка там поставили укол и от бешенства не помешало бы.

Укрываю пледом Ростислава, сама ложусь рядышком, но соблюдая дистанцию. Шум листвы и треск костра убаюкивает не хуже колыбельной.

Уже засыпая, чувствую, как меня тянут к чему-то тёплому, а потом чем-то таким же укрывают. А дальше всё…

Глава 18

— Такие милые… — доносится где-то издалека знакомый женский голос.

— Мы значит их ищем, чуть не седеем, а они дрыхнут тут в обнимку… — уже другой ворчливо произносит, но тоже знакомый.

Резко открываю глаза, не понимая что происходит и, где я нахожусь. Однако яркий свет фонарика, что так противно бьёт в глаза, моментально приводит в чувства.

Мама дорогая! Как так получилось, что я лежу на плече своего босса, под пледом, да и ещё к тому же его рука покоится на моей талии?

Подскакиваю, как ужаленная, кроссовком нечаянно задевая ногу Фишера, благо не больную, но от этого движения, он со стоном тоже просыпается.

— Вершинина, дьявол! — цедит мужчина, пытаясь подняться, — Илья убери фонарик, у меня сейчас глаза расплавятся, — грубо произносит Ростислав.

О мой бог! Вот почему голоса были такими знакомыми. Это же Астахов и Тая.

— Оказывается, вы веселее нас проводите корпоратив, — со смешком произносит Илья Сергеевич.

А я стою и даже не знаю, как отреагировать. Мне так стыдно, хотя между нами с боссом ничего не было, но понимаю, как это всё выглядит со стороны.

— Илья Сергеевич, Ростиславу Алексеевичу срочно нужно в больницу. Он порезал ногу, не смог идти и я боюсь, что может быть какое-то заражение, — быстро проговариваю я, чтобы сразу развеять мысли о «весёлом времяпрепровождении».

— Оу, — мужчина опускается на корточки подсвечивая рану, на бинте начинает проступать кровь. Сколько же мы проспали? — Тай, позови спасателей, они вроде в ту сторону пошли.

Таисия молча разворачивается и убегает.

— Как вас сюда вообще занесло? — пытаясь поднять друга, интересуется Астахов.

— Это я виновата, хотела звёзды посмотреть. А… — чёрт, как объяснить, почему Фишер поплёлся за мной? И пока я придумываю, босс сам отвечает и после его слов мне хочется провалиться сквозь землю.

— Я думал Николь шпионка. Увидел, как она пошла в лес, решил проследить, и в какой-то момент оступился, — он и правда никогда не лжёт. Прикрываю глаза рукой. Вот что теперь Илья Сергеевич подумает обо мне?

— Ясно, — произносит Астахов, однако следующая фраза звучит намного тише, почти шепотом, но так как у меня очень хорошо развит слух, мне удаётся её расслышать, — Слушай, Рост, сказал бы сразу о своих планах… Да и всё.

Делаю вид, что посыпаю землёй горящие угольки и собираю в рюкзак всё, что доставала. Интересно, о чём это они сейчас?

— Илья! — сквозь зубы шипит Фишер, тем самым давая понять, что бы тот замолчал.

Мне хочется спросить о каких планах идёт речь, так как ощущение, что они связаны со мной, но не успеваю. Тая приводит спасателей, они подхватывают Ростислава и уносят.

Всю дорогу меня расспрашивают, что конкретно произошло. Особенно Таисия. Её интересен чересчур явный. И в какой-то момент мне кажется, что ей не нравится то, что я говорю.

Уже в общей комнате в доме, когда рекламщики с облегчением вздохнули и мне несколько раз пришлось повторить, что между мной и боссом ничего не было, просто видимо я замёрзла и прижалась к самому тёплому месту, которое было ближе всего, мы наконец пошли спать. Оставшись с Таей одни в комнате, я с удовольствием опускаюсь на кровать.

— Ник, слушай. То, что я сейчас скажу — важно. И я это тебе говорю, потому что считаю тебя хорошим и умный человеком, — настораживаюсь этому