сквозь бурю страха, предстоит любому человеку, который хочет освободить свою душу. По-другому, это же является частью пути к вашей святости.

В отрыве от случая с гражданкой П., именно подготовка к ситуативному страху и его преодоления, в качестве тренировки, а не настоящей практики, для восточных практиков правильно понимается в термине садхана, когда практикующие идут ночью на кладбище, и пытаются медитировать и отключать свои органы чувств.

То есть, сам набор факторов: ситуативный страх перед кладбищем ночью, сама медитация в процессе которой переживается ситуативный страх, и отключение органов чувств, все это присутствует в настоящей практике, с той лишь разницей, что настоящая практика, включает в себя психомоторное возбуждение, которое для восточных практиков понимается как пробуждение Кундалини или активация чакры муладхара.

Для тех людей, кто недопонимает ценность преодоления собственных страхов, я напомню одну страшилку, которой дети пугают друг друга по ночам, в пионерских лагерях.

Жили были маленькие девочки. И вот девочки, желая проверить свою храбрость, стали договариваться о том, кто сможет из них пойти ночью на кладбище, и в центре кладбища вбить в могилу деревянный колышек, и затем вернуться домой.

Одна девочка вызвалась показать свою храбрость перед другими маленькими девочками и, взяв деревянный колышек и дождавшись полуночи, пошла на кладбище.

Оставшиеся маленькие девочки прождали ее час, другой, третий, но в результате, до утра девочка так и не вернулась с кладбища.

Утром все вместе девочки пошли на кладбище и увидели маленькую девочку мертвой в центре кладбища на могиле.

Как оказалось впоследствии, маленькая девочка умерла от разрыва сердца, по той причине, что когда вбивала деревянный колышек в землю могилы, она не заметила в темноте, что ее платье ветром задуло на могилу, и она погибла, прибила деревянным колышком свое платье к земле на могиле. Когда она встала и повернулась спиной к могиле, чтобы уйти, то при первом же шаге, ее платье прибитое колышком к могиле, не дало сделать ей ни шагу. а она, подумав о том, что ее держит мертвец из могилы испугалась и умерла.

После такого рассказа, дети в палате начинают мысленно «переваривать» рассказ, и каждый думает о том, хватило бы у него смелости и храбрости, пойти в полночь на кладбище и вбить деревянный колышек в могилу.

На самом деле таких страшилок (страшные истории) много у детей, и многие могут ноги напролет, рассказывать такие истории.

В любом случае, все эти страшилки, при всем их детском мышлении, основаны исключительно на ситуативном страхе.

Если такую историю рассказать гробокопателю (копателю могил), то он испугается меньше всех, поскольку кладбище у него ассоциируется с работой, и на работе полно казусов. То есть копатель могил лишь посмеется с ситуативного страха, с истории с маленькой девочкой.

Для безмолвника (христианская практика), этот ситуативный страх, описывается в степени 21 Лествицы «о малодушной боязливости, или страховании», где из этой степени, я ранее уже цитировал несколько пунктов. Сейчас я процитирую и другие, чтобы православные и христиане, всесторонние понимали, взгляды ранних христиан на ситуативный страх:

п.1 Если ты с другими или в общежитии проходишь подвиг добродетелей, то боязливость не очень будет на тебя нападать: если же ты подвизаешся в местах безмолвейших, то смотри, чтобы не овладела тобою сия дщерь неверия и порождение тщеславия.

п.2 Боязливость есть младенчественный нрав в старой тщеславной душе. Боязливость есть уклонение от веры в ожидании нечаянных бед.

По этим двум пунктам я отмечу то, что в п.1 истинная практика невозможна в общежитии с другими людьми, и что истинная практика выполняется в одиночестве. По п.2 я отмечу, что душа не может быть старой и тщеславной, и что речь здесь идет о духе. То есть истинное понимание такое: — «Боязливость есть младенчественный нрав в старом тщеславном духе».

п.4 Гордая душа есть раба страха; уповая на себя, она боится слабого звука тварей и самых теней.

По этому пункту я отмечу, что правильное понимание звучит так — «Гордый дух есть раб страха; уповая на себя, он боится слабого звука тварей и самых теней».

п.5 Плачущие и болезнующие о грехах своих не имеют страхований; а страшливые часто лишаются ума, и по справедливости. Ибо праведно Господь оставляет гордых, чтобы и прочих научить не возноситься.

По этому пункту я отмечу, что тут упомянуто о грехе, что действительно является частью психомоторного возбуждения, но не раскрыт смысл очищения от греха, в процессе психомоторного возбуждения. Также отмечу и то, что термине — «Плачущие и болезнующие» подразумевается плачущая депрессия, а в истинном понимании, должна быть тревожная депрессия. В строке — «а страшливые часто лишатся ума, и по справедливости», то тут я отмечу то, что речь идет о реакции «бей, или беги» без золотой середины. В последней строчке — «Ибо праведно Господь оставляет гордых, чтобы и прочих научить не возносится» не понятно, что подразумевает автор под словом Господь. Слово Бог с большой буквы не применимо к термину Господь, поскольку Бог с большой буквы есть Слово, то есть материя. Слово бог с маленькой буквы, также не применимо к термину Господь, поскольку бог с маленькой буквы, понимается как душа человека уже перешедшая в отца небесного. Если рассматривать вариант, что человек перешел душою в отца небесного (то есть исполнил смысл мирской жизни), и вернулся назад, в дух человеческий (на примере меня в данный момент), то термин Господь применим (как для восточных практиков Будда), но непонятно, как я могу оставить гордых, чтобы и прочих научить не возносится. Или непонятно, как Христос мог это сделать, будучи не на земле в теле человеческом.

Возможно тут имеет место быть ошибка в переводе, поскольку автор писал книгу в шестом веке — начале седьмого, и прошло уже тысяча четыреста лет (или около того).

В любом случае, я указываю на правильное понимание в том, что в состоянии психомоторного возбуждения, нужно входить в смирении и кротости, поскольку ваша личность будет угнетаться, и финишным результатом будет то, что ваша личность разрушится, то есть душа покинет дух, и вознесется в дух отца небесного, но тут же вернется назад.

В Лествице, в предисловии «Краткое житие аввы Иоанна», есть вот такое стороннее описание: — «… восприняв же благолепное