– О, лады.

Быстро выпив компот, я встал и заспешил к кабинету директора. Заставлять его ждать, действительно, не стоило, на этот счёт директор имел крайне мстительную реакцию, а это не в моих интересах. Как и столовая, кабинет директора находился на первом этаже, идти было недалеко. Постучавшись, я заглянул внутрь и спросил:

– Вызывали, Валентин Олегович?

В кабинете кроме директора был ещё один мужчина, в костюме. Началось. Что ж, я этого ждал, надеялся избежать, но ждал. На этом неизвестном проб ставить негде, настолько весь его вид отдаёт отношением к серьёзным структурам. Контора, к гадалке не ходи. Видимо, они всем этим параллельно занимаются. Директор и неизвестный посмотрели на меня. Мужчине было около сорока, худой, даже сидя казался очень подвижным, как ртуть, череп обтянут кожей, чем-то оперативник походил на ястреба, готового сорваться вниз и схватить добычу. Судя по рукам, не последний рукопашник. У меня таких сбитых костяшек не было, руки берёг, музыкант всё же. В общем, не самый приятный тип.

– Заходи, Максим, – махнул рукой директор. – Вот, из ФСБ, по твою душу. Поговорить с тобой хотят. Неужели натворить что успел, всё же такой положите…

– Думаю, нам лучше поговорить с глазу на глаз, – прервал директора оперативник.

– С глазу на глаз не получится, – сказал я. – Мне тут случайно настольная книга попалась, до дыр зачитал. «Законы Российской Федерации» называется. Я несовершеннолетний, без присутствия преподавателя или директора нашего детдома допрашивать вы меня не имеете права. Это нарушение закона.

– Он прав, – тут же оживился директор и повозился в кресле.

По скрипу оперативник понял, что директор свой зад от кресла теперь точно не оторвёт, ягодицами ухватится за материал сидушки.

– Что ж, не возражаю, – невозмутимо ответил фээсбэшник, хотя в его глазах что-то мелькнуло, видимо, всё же был недоволен.

Стол у директора был Т-образный. Вернее, это два так поставили, так что директор указал на стул, чтобы я сел напротив оперативника. Прикрыв дверь, я подошёл к столу, сел, придвинулся и, как примерный ученик, сложил руки на столешнице, с интересом рассматривая незнакомца, который даже не удосужился представиться. Я смотрел, не отрываясь и не опуская взгляда, с детской непосредственностью, отчего оперативник явно почувствовал неудобство. Это хорошо, первый раунд за мной. Психология – наше всё.

Мужчина, достав из внутреннего кармана небольшой блокнот и ручку, кнопкой выщелкнул стержень – он явно собирался записывать мои ответы. Хотя нет, открыл одну из страничек, поинтересовался:

– Максим Евгеньевич Ларин? Две тысячи третьего года рождения?

– Всё верно, – покладисто кивнул я и тут же с напором спросил: – А вы кто? Я вас не знаю и, извините, пока не увижу удостоверение, общаться с вами не буду. Кстати, вы мне его сразу должны были предъявить.

– Успокойся, Максим, я его уже видел, – сказал директор.

– Ваш воспитанник прав, – достал тот из другого внутреннего кармана удостоверение и в открытом виде показал его мне.

Надо же, майор, оперативный сотрудник одного из московских отделов. Мгновения мне хватило запомнить не только его данные и фото, но и номер удостоверения. По виду всё настоящее, да и чувствовалось, что оперативник действительно из этого ведомства, без обмана. Не как те поддельные милиционеры, что меня на входе в троллейбус брали. Он убрал удостоверение, и мы продолжили.

Все вопросы были обычными, мне казалось, что тот больше изучает, как я себя веду при том или ином вопросе. Профи работает, я их натуру чувствую, так что был настороже. Когда он закончил задавать ряд нейтральных вопросов, как я их обозначил, то достал из папки – вот её я не заметил, оказалось, он её на соседний стул положил – фотографии, с два десятка, и, выкладывая их по одной на стол, пристально стал отслеживать мою мимику и движения.

– Знаешь кого из них? – спросил он.

– Вот этого знаю, – ткнул я пальцем в холёную рожу банкира, сгоревшего в своём банке, и, заметив, как оживился оперативник, добавил: – В новостях его видел. Банкир вроде, сгорел в своём банке. Постоянно показывали, достали уже.

Тот едва заметно поморщился, видимо, такой ответ его не устроил, и кивнул на фотографии:

– Ещё кого знаешь?

Наклонившись, я стал пристально изучать снимки. Почти половину знаю. Однако подтвердил только одного, того, что подбирался ко мне слева с арматуриной. Я его одиннадцатым выстрелом свалил.

– Вот его видел раньше.

– Где? Когда? – напружинился оперативник, хотя выглядел вроде как обычно.

– Не скажу, я не стукач, – сделал я насупленное лицо.

– Ларин. Отвечай немедленно, – велел директор, который с большим интересом грел уши.

– Ну, знаю этого пацана, видел один раз.

– Где?

– На трамвайной остановке у Проспекта Мира. Он там с напарником тиснул у какой-то дамочки сумку и рванул. Ох, как она орала и ногами топала.

– Когда это было? – записывая, морща лоб, спросил оперативник.

– В прошлом году. В феврале. В воскресенье двадцать восьмого. Дамочке лет тридцать было, синее пальто и меховая белая шапка, больше ничего не скажу, она ко мне спиной была. Я на остановке стоял и всё видел, а тут трамвай подошёл, и я уехал. Что дальше было, не знаю.

– Понятно. Напарник тут есть?

– Нет, нету.

Оперативник достал ещё одну пачку фотографий, как раз всей банды малолеток, и разложил их.

– Вот этот второй был, – уверенно ткнул я в обнаруженного мальчишку, и, ещё раз просмотрев фото, неуверенно указал ещё на одно фото. – Вроде этого где-то видел. Сейчас вспомню где. Остальных не знаю.

Самое забавное, что всё, что я описывал, действительно случилось на моих глазах именно в указанную дату. Поверить легко, дамочка боевая, наверняка ментов вызвала, а те обязаны протокол составить. Насчёт третьего пацана я тоже не врал. Знаком он мне был, только я играл, что пытаюсь вспомнить. Тогда, когда налетели эти малолетки, я этого тоже долго вспоминал, где видел, несмотря на фотографическую память.

– Ларин, ты должен был остаться на месте и выступить свидетелем, – строго сказал директор.

Тут он больше для оперативника проявлял сознательность, ему, как и мне, было глубоко наплевать на пострадавшую. Однако, как и я, он играл свою роль, вполне даже неплохо, надо признать. Правда, оперативник как раз на него не очень внимания обращал, не получалось директору быть раздражающим фактором, из-за чего, собственно, я и оставил его в кабинете.

– Я торопился, а протоколы, дознание – это надолго. К тому же там хватало свидетелей, пусть они в протоколах и расписываются. А дамочка сама виновата, это надо же было при свидетелях открывать сумочку и пересчитывать купюры. У неё там вроде две пачки было, то-то она так орала. Если мозги, как у курицы, – это диагноз.