— Сваливаем?

— Вы с ума сошли? Остановитесь немедленно!

Билли включила поворотник и нехотя припарковалась на обочине. Я продолжал осыпать ее упреками:

— Мы по уши в дерьме! У вас нет прав, вы едете на угнанной машине, и, скорее всего, это превышение скорости войдет в историю Сан-Диего!

— Прекратите! Вы только и делаете, что читаете мораль! Достали уже. Неудивительно, что подружка свалила от вас!

Я со злостью посмотрел на нее:

— У меня… у меня нет слов! Вы… вы хуже десяти казней египетских,[30]вместе взятых!

Я даже не слушал ее ответ, задумавшись о том, чего нам будет стоить это превышение скорости. Помощник шерифа выпишет ордер на арест «Бугатти», вызовет подкрепление, нас отконвоируют в отделение полиции и сообщат Мило, что его машина найдена. Затем, когда служитель порядка обнаружит, что у Билли нет ни паспорта, ни прав, ситуация еще больше накалится. Мой сомнительный статус условно-досрочно освобожденной знаменитости вряд ли поможет в этой ситуации.

Патрульная машина припарковалась в нескольких метрах от нас. Билли заглушила мотор и заерзала на сиденье, как нашкодивший ребенок.

— Хватит придуриваться! Сидите спокойно и положите руки на руль.

Она с наивным видом расстегнула верхнюю пуговицу блузки, чтобы было видно грудь, чем еще больше рассердила меня.

— Думаете, это его возбудит? Вы не понимаете, что натворили! Только что вы чудовищно превысили скорость: сто семьдесят вместо разрешенных девяноста. Знаете, что это означает? Суд и несколько недель в тюрьме.

Она заметно побледнела и обернулась, с тревогой наблюдая за действиями полицейского.

Ему, очевидно, было недостаточно солнечного света и отблесков мигалки, и он направил в нашу сторону мощный фонарь.

— Что он делает? — с тревогой спросила Билли.

— Вводит номер машины в базу данных и ждет, что выдаст система.

— Мы, наверное, не скоро доберемся до Мексики?

— Это уж точно.

Помолчав несколько секунд, я решил добить ее:

— А вы не скоро увидите своего Джека.

Минуту, а то и больше висела гробовая тишина, пока коп не удосужился наконец вылезти из своей тачки.

Я увидел его в зеркало заднего вида. Он напоминал хищника, крадущегося за жертвой, которой не избежать его когтей. Меня охватило уныние.

«Вот и все, доигрались…»

У меня засосало под ложечкой. Я внезапно почувствовал себя опустошенным. Неудивительно: столько событий за один день, самый странный и безумный день в моей жизни. Меньше чем за сутки я потерял все свои деньги; самая несносная из героинь моих романов нагишом заявилась ко мне в гостиную; я выпрыгнул в окно, чтобы не попасть в психиатрическую больницу, упал с третьего этажа на крышу «Доджа»; гордый собой, продал за штуку долларов часы стоимостью не меньше сорока тысяч и подписал нелепый контракт, составленный на бумажной скатерти, перед этим получив пощечину, от которой у меня чуть не отвалилась голова.

Но мне стало лучше, я ожил и воспрянул духом.

Я посмотрел на Билли так, словно чары вот-вот развеются, мы расстанемся и никогда уже не сможем остаться наедине. Впервые за день в ее взгляде читались грусть и раскаяние.

— Простите за пощечину. Не рассчитала силы.

Я хмыкнул.

— И за часы тоже, откуда вам было знать, сколько они стоят.

— О'кей, извинения приняты.

— И потом, мне не стоило говорить, что Аврора…

— Ладно-ладно, это уже слишком!

Полицейский медленно обошел машину, словно собирался купить ее, потом не спеша проверил номер. Он выглядел довольным и, очевидно, специально тянул время.

— Эх, столько стараний, и все коту под хвост! — подумал я вслух.

Мне вдруг пришло в голову, что литературным персонажам в реальной жизни приходится очень туго. К тому же я прекрасно знал все слабости и страхи Билли, знал, какая она наивная и ранимая. Я даже отчасти винил себя в произошедшем. Мне не хотелось, чтобы она попала в тюрьму, где ей будет ой как нелегко. Наши взгляды встретились, и в ее глазах вспыхнул огонек надежды. Мы снова плыли в одной лодке. Мы снова были вместе.

Полицейский постучал в стекло, намекая, что надо бы опустить его.

Билли тут же выполнила просьбу.

Нам попался эдакий ковбой: самоуверенный тип вроде Джеффа Бриджеса: загорелая кожа, очки-капли и волосатая грудь, на которой покоилась толстая золотая цепь.

Он так обрадовался, что поймал в свои сети молодую красивую женщину, что не обратил на меня никакого внимания.

— Мамзель.

— Господин офицер?

— Знаете ли вы, с какой скоростью ехали?

— Кажется, догадываюсь. Сто семьдесят километров в час.

— Чем вы это объясните?

— Я очень спешила.

— Кстати, неплохая тачка.

— Да, не то что ваша куча дерьма.

Билли кивнула на полицейскую машину.

— Наверное, больше ста двадцати на ней не выжать. Максимум сто тридцать.

Лицо полицейского исказилось. Очевидно, он решил теперь придерживаться протокола:

— Права и документы на автомобиль.

— Ладно, желаю удачи…

Билли завела машину. Рука шерифа дернулась к висящему на поясе оружию.

— Немедленно заглушите…

— …потому что на этой развалюхе тебе нас в жизни не догнать.

Мы умрем вместе, причем очень скоро.

На себя мне плевать, я боюсь за Бонни.

Какая разница, что мне продырявят шкуру.

Я, Бонни, боюсь только за Клайда Барроу.

Серж Генсбур

— Придется избавиться от машины!

«Бугатти» на полной скорости неслась по узкой проселочной дороге, засаженной эвкалиптами. Шериф вроде решил их не преследовать, но наверняка поднял тревогу. К тому же неподалеку находился лагерь морских пехотинцев, так что район был буквально нашпигован военными. В общем, дела шли хуже некуда.

С неба донесся глухой звук, и стало еще страшнее.

— Это нас ищут? — забеспокоилась Билли.

Я опустил стекло, высунул голову и увидел кружащий над лесом полицейский вертолет.

— Думаю, да.

Чудовищное превышение скорости, оскорбление блюстителя порядка и бегство с места преступления. Если шериф настроен решительно, нас ждут крупные неприятности.