На улице было тихо, крупными хлопьями падал снег. На мгновение он даже забыл о ломке. Задрал голову и принялся ловить ртом снежинки, чувствуя, как они тают на лице, приятно охлаждая кожу. Потом он побежал по дороге, выискивая глазами магазин. Ему навстречу катил трактор. Паша махнул рукой, и трактор замер рядом с ним. За рулем сидел розовощекий толстяк, больше похожий на хозяина пивного заведения, чем на тракториста. Толстяк ему приветливо улыбнулся, как старому знакомому.

— Где здесь это?.. — спросил Паша, с трудом ворочая языком, и махнул в воздухе зажатыми в кулаке деньгами.

— Привет с большого бодуна, парень? — хохотнул толстяк. — Магазинчик ищешь? Ты чей будешь?

— Я? — Паша на мгновение задумался. — Этого… Вадима родственник. — И он снова махнул —теперь в сторону скрывшейся за снежной пеленой избы.

— Кравцовых, что ли? Повеселились, значит. А сами-то они дома?

— Уехали. Дела, — уточнил Паша.

— А! — кивнул толстяк. — А ты, стало быть, погостить? Из Москвы? Ну, в общем, так. До перекрестка дойдешь, а там налево и по улице Ленина напрямки. В лавку как раз и упрешься. Возьмешь чего — заходи ко мне, чтобы не скучно было. Я через дом по той же стороне бобылем живу. Двенадцатый номер. Егором меня зовут.

— А меня Паша. А это… аптека там есть? — спросил Паша, пожимая огромную, пахнущую соляркой руку Егора.

— Там все есть, — загадочно подмигнул тракторист. — Заходи, полечимся.

«Лечение у нас с тобой, мужик, разное», — подумал Паша и заспешил вниз по улице.

Еще не дойдя до магазина, он понял, что рано обрадовался. В зарешеченном окне горела красная лампа оконной сигнализации. На большой двустворчатой двери висел амбарный замок. Паша поднялся по ступенькам на крыльцо, чтобы посмотреть график работы магазина. До семи. Он даже не знал, сколько сейчас, но по всему выходило, что магазин должен работать. Однако не работал. Паша потоптался немного на крыльце, с досадой грохнул замком о дверь и спустился вниз.

Он умыл девственно чистым снегом лицо, и на несколько минут ему полегчало. Медленно пошел он по улице. Вот тебе все прелести деревенской жизни — и денег полно, а никаких «колес», даже вшивого димедрола — и того не взять! Оставалась одна надежда — Егор.

Около двенадцатого дома стоял припорошенный снегом трактор. В окнах горел тусклый свет. Паша решительно толкнул калитку, прошел по тропинке к крыльцу. Он несколько раз стукнул в обитую дерматином дверь, но никто не отозвался. Паша потянул на себя дверную ручку. Дверь со скрипом отворилась, и на него дохнул прелый теплый запах деревенского жилища. Он оказался в темных сенях, больно ударился коленом о что-то металлическое. Раздался грохот.

Пока он тер колено, дверь из сеней в горницу отворилась, и на пороге возник Егор.

— Кто здесь? — спросил он громко.

— Это я, Паша. — Он шагнул на свет, чувствуя, как болит ушибленное колено.

— А, это ты, — признал его тракторист. — Ну что, купил?

— Да там, блин, магазин закрыт, — сказал Паша, входя в горницу.

— Бывает, — понимающе кивнул Егор. — У Варьки ребенок маленький. Я в таких случаях прямо к ней домой. Ящик зелья у Варьки всегда в избе имеется. Мужик-то у нее малахольный, не пьет почти. Ничего, погостишь здесь недельку — всему научишься. — Егор выдвинул из-под стола табурет, жестом предложил Паше сесть.

Горница была обставлена небогато: в одном углу стоял на тумбочке старый «Рубин», в другом — трюмо с помутневшими зеркалами, у стены — диван с обязательным ковром до потолка, на котором были развешаны портреты родственников и какие-то посеревшие от пыли тряпичные куклы, у другой стены стоял шифоньер.

Егор перехватил его взгляд, устремленный на портрет седой женщины в накинутой на плечи шали.

— Похоронил я мать, — объяснил он Паше. А еще через несколько минут перед Пашей возникла миска с густыми деревенскими щами и граненый стакан. Егор подмигнул ему и, на мгновение скрывшись за занавеской, появился с уже распечатанной поллитровкой. Налил Паше сразу полстакана.

— Ну, со знакомством, что ли, сосед? — озорно подмигнул Егор. — Сейчас бухнем немного, а потом на дискотеку поедем. Найдем тебе бабу. У меня-то уже есть.

— Не надо мне, — мотнул головой Паша и, опрокинув стакан, с трудом проглотил жгучую водку. Чтобы водка не пошла назад, принялся торопливо есть жирные щи.

— Ты что, бабами не интересуешься? — удивился тракторист.

— Почему? Интересуюсь иногда. Болею я сейчас.

— А, ну-ну, — догадливо ухмыльнулся Егор. — Болезнь любви. Трепак, что ли?

— Типа того, — кивнул Паша. Разговор ему был крайне неприятен, но никуда не денешься — придется терпеть.

— То-то я смотрю, ты какой-то бледненький. Ничего, водка любую болезнь лечит. Как, полегчало? — поинтересовался Егор.

— Вроде бы, — соврал Паша. На самом деле водка «отпускала» его только чуть-чуть, а после становилось еще хуже. Водкой был только один способ остановить ломку — напиться до полного беспамятства…

Егор снова разлил спиртное по стаканам, поднял свой, собираясь чокнуться с гостем, но Паша отрицательно мотнул головой.

— Ну, парень, ты мне не товарищ, — расстроился Егор, заглянул в Пашину тарелку с недоеденными щами. — Не пьет, не ест, тоже мне работничек! Я, понимаешь ли, насосусь, а он будет в девочках ходить! Пей давай! У тебя деньги есть?

Паша кивнул.

— Тогда — нет проблем. Если надо, я еще к Варьке сгоняю.

«Поскорей бы уже ты к своей Варьке!» —нервно подумал Паша, беря в руку стакан со спиртным.

Толстый Егор пил водку бойко, так что бутылка опустела в момент.

— Хочешь, вместе к Варьке на моем драндулете смотаемся? — предложил раскрасневшийся тракторист.

— Ломает меня, — вздохнул Паша, водя ложкой по тарелке.

— Ну как хочешь —ломайся. — Егор поднялся из-за стола, направился к сеням. — Телевизор пока посмотри, что ли, а я сгоняю.

Хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги. За окном затарахтел трактор.

Паша подождал, когда шум трактора смолкнет вдали, вскочил и бросился к тумбочке. Открыл створки, полез внутрь. На свет божий появилась картонная коробка с лекарствами. Он стал дрожащими руками перебирать упаковки. Нашел одну, на которой было написано «Симаб». Кажется, пацаны во дворе говорили что-то про эти «колеса», будто действуют они не хуже ЛСД, только вот «крыша отъезжает» надолго. А зачем она ему, «крыша»-то?

Паша сунул в рот пару больших таблеток и, чтобы кайф пришел наверняка, запил все это дело остатками водки. Водка пошла назад, но он удержал ее в себе с помощью ковша ледяной воды, потом улегся на диван и стал ждать, когда оно придет — счастье…

* * *