Теперь у него было имение, которым нужно управлять, и штат слуг, которым он должен руководить, – штат намного больший, чем в «Невилл шиппинг». Гарету необходимо встретиться со своими арендаторами, представиться местным джентри и нанять приличного камердинера. О Боже, еще ему нужно изучить севооборот и ирригацию! Но его мысли все время обращаются к пошлому и к Антонии. Неужели ее действительно считают убийцей? И почему он так хочет доказать, что это не так?

Гарет ее не знал, как, на самом деле, не знал ничего ни о ком в Селсдоне. Почти любой в доме мог желать смерти его кузену – он и сам часто мечтал об этом.

А что в отношении Антонии правда? В чем именно источник ее страданий? И вдруг Гарет четко понял, кого ему не хватает – Ксантии. Ксантия знала бы, как лучше всего докопаться до правды, она бы могла дать совет, помочь все прояснить. Неожиданно для себя Гарет громко рассмеялся над нелепостью своей идеи. Он хотел, чтобы его прежняя любовница дала ему совет относительно его новой пассии?

Нет. Антония – это его долг, его обязанность, но не любовница. Нельзя продолжать смотреть на нее с такой позиции. А кроме того, Ксантия сейчас путешествует по Эгейскому морю на личной яхте Нэша. Ее не будет несколько недель, и она жена другого мужчины. Остается только Ротуэлл.

Гарет задумчиво потер рукой подбородок. Насколько отчаянное у него положение? Безнадежно отчаянное – но почему, он до конца еще не понимал. Ему нужен друг, надежная поддержка, решил Гарет. Он снова пришпорил лошадь и на этот раз скакал без остановки, пока впереди не показался дом. Войдя внутрь, он сразу поднялся в кабинет и достал из стола лист тонкой плотной писчей бумаги Уорнема.

К субботе Антония начала немного успокаиваться. Об их с Нелли отъезде речь не шла, и при новом герцоге в Селсдоне все оставалось по-прежнему. Как было заведено, в этот вечер они должны были обедать в малой столовой, рассчитанной на восемь мест, в отличие от большого обеденного зала, который мог вместить более сорока человек. По дороге на обед Антония, проходя мимо, из любопытства заглянула в большой зал, потому что в то короткое время, когда она была герцогиней, им никогда не пользовались. Интересно, подумала она, новый герцог когда-нибудь воспользуется этим большим залом? Скорее всего нет, он производил впечатление замкнутого человека.

Перед дверью в малую столовую Антония остановилась, собралась с духом, расправила слегка скрутившуюся шаль и затем, вскинув голову и выпрямив плечи, вошла в комнату. За последние несколько дней Антония уже почти привыкла к тому, что у нее перехватывало дыхание и все внутренности опускались, когда, войдя, она обнаруживала, что герцог уже там.

В этот вечер герцог был одет просто, но элегантно, в черное и белое. По-видимому, у него не так много официальной одежды, отметила Антония, но то, что он имел, было высшего качества и идеально подогнано. Он только что чисто побрился, отчего волевой подбородок еще сильнее выделялся на худощавом лице. Волосы у герцога были еще чуть влажными, и это приглушало их теплый золотистый блеск до темного медового оттенка.

– Добрый вечер, ваша светлость, – сухо поздоровалась Антония.

– Добрый вечер, мадам, – ответил он, мгновенно поднявшись на ноги.

Так скупо они приветствовали друг друга последние три вечера, и само отсутствие каких-либо эмоций уже было выражением определенного чувства. Опустив глаза, Антония заняла место в конце стола – место герцогини, как с самого первого раза потребовал новый герцог.

Когда герцог кивнул прислуживавшему официанту – в этот вечер им был Меткафф, – губы лакея скривились в презрительной улыбке, и Антония понадеялась, что герцог не слишком хорошо знает Меткаффа и не заметит его гримасы. Пока подавали блюда на стол, Антония, внимательно наблюдая за тем, как Меткафф исполняет свои обязанности, заметила демонстративную небрежность в его движениях. Быть может, пора рассчитать этого человека?

Но это не ее дело, решила Антония и, выбросив из головы Меткаффа, собралась с силами, чтобы выдержать этот обед. Однако, после того как они покончили со второй сменой блюд – морским языком в растительном масле, – а потом и с третьей – телячьей отбивной, – Антония обнаружила, что они очень быстро исчерпали такие безобидные темы, как погода, урожай и здоровье короля. Герцог, очевидно, тоже это заметил и жестом попросил Меткаффа разлить вино.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Можете оставить нас.

– Прошу прощения? – переспросил Меткафф.

– Сейчас нам больше не нужны ваши услуги, мы позовем вас позже, – ответил герцог, и Меткафф, чопорно поклонившись, вышел, а встревожившаяся Антония, откладывая в сторону вилку, случайно ударила ею о край тарелки. Подняв бокал с вином, герцог вдохнул его аромат, а затем с удовольствием отпил. – У Коггинза великолепные запасы, верно? – заметил он.

– Да, он настоящий знаток, – тонким голосом отозвалась Антония.

– Мадам, я не кусаюсь, – спокойно сказал герцог, глядя на нее поверх бокала. – Во всяком случае, до сих пор я этого не делал. – И Гарет со стуком поставил бокал на стол.

Антония быстро отвела глаза, ощущая, как румянец заливает ей щеки, и чувствуя на себе жар чужого взгляда.

– Антония, нам нет необходимости продолжать эту игру, – наконец заговорил герцог. – Я не нахожу в ней удовольствия, и вы явно тоже.

– К-какую игру, ваша светлость?

– Эту игру в обед. – Держа в руке бокал с вином, широким жестом Гарет обвел комнату. – Вообще это должно быть время отдыха, когда все домочадцы собираются вместе, не так ли? Но никто из нас не расслабляется и не получает удовольствие. Так что вам нет необходимости терпеть неудобства, когда вы могли бы просто попросить подать обед в вашу комнату. И я мог бы обедать в своем кабинете. Как вам эта идея?

Как ни странно, его слова не обрадовали Антонию – наоборот, его предложение неожиданно больно укололо ее.

– Нет, ваша светлость, – прочистив горло и взглянув на Гарета, удивительно уверенным тоном возразила она, – здесь, в Селсдоне, обед – важная традиция.

– А вы та женщина, которой традиции доставляют удовольствие? – Герцог неторопливыми круговыми движениями покачивал бокал.

– Я была воспитана в глубоком уважении традиций, – ответила Антония. – Это основа основ всего сущего, Разве не так?

– Сам я и гроша ломаного за них не дам, – к ее удивлению, ответил герцог без малейшего намека на презрение и пожал плечами. – Традиции как таковые никогда ничего для меня не значили. Но я готов извиниться, если проявил бестактность.

Его голос прозвучал необычно – как-то напряженно, а в глазах промелькнула усталость, и Антония вдруг осознала, что ему, должно быть, все это дается очень тяжело. Вероятно, этому человеку никогда и в голову не приходило, что в один прекрасный день мантия долга – и традиций – ляжет на его плечи.

Антония сделала неопределенный жест дрожащей рукой, а затем быстро снова положила ее на колени. Она же не какая-нибудь несмышленая школьница, тогда почему в присутствии герцога так болезненно ощущает собственные недостатки? Почему полностью отдает себе отчет в том, что теперь она уже не та жизнерадостная, уверенная в себе женщина, которой была когда-то? Что есть в нем такого, что заставляет ее… чувствовать?