— На этот раз?

Рейф провел кончиком пальца по шее Кэти, и по ее телу пробежала легкая дрожь.

— Видишь? Ты жаждешь этого, как и я.

— Н-нет! — Она начала вырываться, но Рейф прижал ее к постели с такой силой, что застонали пружины матраса.

— Ты хочешь меня, — прошептал он. — Только меня. Точно так же, как я хочу тебя, тебя одну.

— Н-нет! — Кэти, застигнутая врасплох, возражала машинально, пока он водил пальцами по ее шелковистым кудрям, нежно ласкал ее тело. — Мне нужны ключи от наручников и шкафа. Морис...

— Всю жизнь его опекали и баловали. Ему не повредит час-другой посидеть взаперти. Такой богач, как он, с легкостью отыщет себе другую невесту. А для меня существуешь только ты.

— Нет! Я не верю...

Пальцы Рейфа не прекращали нежные ласки.

Закрыв глаза, Кэти проговорила слабым голосом:

— А я думала, женщины всегда вешались тебе на шею.

— Но ты — единственная из тех, кого я когда-либо желал.

Кэти не стала протестовать, когда он начал целовать ее опущенные веки, лоб, губы... Она чуть не застонала от наслаждения, когда Рейф вновь и вновь повторял ей, как страстно желает ее, как любит...

Страстный поцелуй Рейфа, казалось, продолжался бесконечно.

Реальный мир куда-то уплыл, и лишь смутно, отдаленным уголком сознания Кэти ощущала мелкую дрожь пола комнаты.

Землетрясение?

Или заклинание Питы подействовало не так, как предполагалось? А может, это любовь?

Кэти поняла, что безнадежно пропала, и, когда Рейф прижался к ней, она невольно обняла его и запустила пальцы в густые черные волосы.

Он впивался в нее губами, а когда в нее погрузилась горячая, твердая, пульсирующая плоть, она поняла, что такого невероятного блаженства не представляла себе даже в самых смелых мечтах. Она поспешно отвечала на поцелуи Рейфа, наслаждаясь тяжестью его горячего мускулистого тела. Когда Рейф склонил голову над ее грудью и поочередно вобрал в рот соски, Кэти окатил новый всплеск удовольствия.

Его руки дразнили, ласкали, возбуждали ее, пока она не стала влажной от желания, и тогда его умелые губы спустились ниже, к ее животу. И еще ниже, чтобы ощутить упоительный вкус, свойственный ей одной. Только когда она потеряла рассудок под нежными и опытными прикосновениями языка, только когда забыла про стыд, Рейф наконец отстранился.

— Так ты хочешь меня? — мягко спросил он и, не дожидаясь ответа, вновь прижал ее к кровати, устроившись так, что их тела соединились, словно две половинки целого. Под тяжестью Рейфа ноги Кэти раздвинулись.

Она отказалась ответить на вопрос, и губы Рейфа завладели ею еще безжалостнее, а руки заскользили по телу с новым усердием. Она закрыла глаза, упрямо желая устоять перед ним.

— Скажи это вслух, — хрипло приказал он, приблизив губы к мочке ее уха. — Признайся, что хочешь меня.

Она вздрогнула.

— Зачем?

— Затем, что мне нужно не только твое тело, но и сердце, и душа.

«Чтобы вновь погубить меня...» — подумалось Кэти.

— Правда?.. Я не верю тебе. Арми рассказывал о Консуэло и обо всех других женщинах, которых ты охранял и с которыми занимался любовью.

— Черт побери, я не прикасался к Консуэло!

— Может, скажешь, что ты не провел целую неделю в перуанских джунглях, скованный с нею наручниками?

— Эта история преследует меня долгие годы! Всю эту неделю мне пришлось отбиваться от змей и пытаться выжить посреди бурной реки на ветхом плоту после того, как приятель Консуэло ранил меня в плечо. Я чуть не истек кровью.

— Арми показывал мне фотографию в газете: ее сделали в тот момент, когда ты целовал Консуэло после того, как военный вертолет увез вас в Боливию. Она так страстно прижималась к тебе...

— Это она целовала меня, — живо возразил Рейф надменным тоном. — А я слишком ослабел от потери крови, чтобы бороться с ней.

— В это мне верится с трудом.

— Послушай, мне нет дела до грязной лжи, сочиненной твоим отчимом, ты всегда была для меня особенной. Да, у меня бывали женщины и до тебя. Да, после разрыва с тобой я предпринял несколько неудачных попыток... — его глаза нежно заблестели, — но больше ничего подобного не повторится, если... у меня будешь ты.

— Но как я могу поверить...

— Тогда поверь вот этому...

Черноволосая голова Рейфа вновь склонилась, а его губы прильнули к груди Кэти. Ощущение было таким, словно она плавилась в огромной печи — настолько силен оказался жар страсти, пожиравший ее.

Она хотела его всем существом и способна была умереть, не исполни он ее желание.

Рейф отстранился и перекатился на спину.

Наверно, минуту Кэти лежала неподвижно, вслушиваясь в дрожь собственного возбуждения. Рейф тяжело дышал, и Кэти не понимала, почему он медлит. Потом придвинулась ближе и прижалась горячими губами к его шее.

— Рейф... — Она сделала глубокий вдох, вбирая запах Рейфа и наслаждаясь им.

Он содрогнулся. Когда Кэти уткнулась лицом в его шею, он затаил дыхание, но не пошевелился, только стиснул кулаки.

— Что с тобой? — прошептала она, проводя пальцем по его плечу и левой руке и только теперь замечая шрам на месте татуировки. — Кстати, а где твой китайский дракон?

— И курить я тоже бросил. Вот к чему приводят попытки усовершенствовать самого себя, — пробормотал Рейф. — Но ты уклонилась от нашей темы.

— Рейф... — Она бережно прикоснулась губами к шраму. При этом ее грудь скользнула по руке Рейфа и прижалась к ней.

— Скажи, — невнятно приказал он. — Скажи, что хочешь меня так, как я — тебя. Скажи, что дашь мне такое же обещание, какое я хочу дать тебе.

— Но я... не уверена, что сумею выполнить его.

Лоб Рейфа покрылся испариной. Все его тело напряглось.

— Известно ли тебе, что все ночи последние шесть с половиной лет я ложился в постель один и лежал без сна, мечтая о тебе? — выдохнул он. — Проклятье! Почему ты не можешь сказать мне хотя бы о том, что вспоминала обо мне... пусть даже лишь однажды?..

В его словах так верно отразилось одиночество, от которого страдала сама Кэти, что она задумалась о том, не прочел ли Рейф ее мысли.

— Неужели это так много значит для тебя?

— Да.

— Ладно, — небрежно начала она, — мне... недоставало тебя. — Но она не сумела скрыть дрожь в голосе. — И я хотела тебя. Просто я боюсь доверять тебе или собственным чувствам, когда они становятся слишком глубокими.

Их глаза встретились.