– Ты упоминал это раньше, – говорю я. – Но я не понимаю, зачем лидеру восстания красть твою магию. Какое отношение ты имеешь к происходящему?

Бастиан опускает свой напиток на стол. Его губы плотно сжаты в тонкую линию.

– Если ты намекаешь, что я – часть этого восстания…

Феррик заметно напрягается, но я качаю головой.

– Если мятежники хотят положить конец монархии – они хотят и моей смерти. Ты мог бы убить меня прошлой ночью или в тюрьме, где я была безоружна. И ты не стал бы рассказывать мне о том, что ты родом с Зудо.

Феррик бледнеет, словно его снова укачивает. Очевидно, он обдумывает услышанное, и на его лбу появляются морщинки.

– Я никогда не встречал выходцев с Зудо.

– А я никогда не встречал никого, кто мог бы отрастить себе новую конечность, – парирует Бастиан. – И все же мы оба существуем.

Я откидываюсь на спинку стула и беру с тарелки еще одно маленькое пирожное.

– Я думала, что народ Зудо ненавидит нас. Отец говорил, что они недовольны правлением семьи Монтара.

Бастиан качает головой.

– Зудо был отделен от остального королевства из-за Кавена. Потому что уже тогда он хотел уничтожить трон. Большая часть моего народа не имеет к этому никакого отношения: они просто боятся Кавена.

– Они боятся его больше, чем моего отца? – спрашиваю я, и по лицу Бастиана пробегает тень.

– Король Одрик – призрачная угроза. Мы постоянно слышим о нем, но почти никогда не видим. А Кавен держит Зудо в железном кулаке. Его магия не только сильна, но и опасна: он использует свои чары не только для защиты, как все мы. Кавен превратил магию в оружие. Я сбежал с Зудо, как только мне выпал шанс, но он уже успел украсть мою магию и захватить мой дом. Люди видят Кавена постоянно и поэтому боятся его, а не твоего отца. Сравнивать их бессмысленно.

Пирожное у меня во рту становится тяжелым и с трудом пролезает в горло.

– Значит… жители Зудо не имеют ничего против Визидии?

Феррик откидывается назад и скрещивает руки на груди.

Бастиан повторяет его движение, снова поднимая кружку с элем.

– Если они и злятся на королевство, то только из-за того, что никто не помог им, когда Кавен пришел к власти. Без него мой остров мог бы процветать. Но он отрезал нас от торговли. Лишил возможности путешествовать.

Они имеют полное право злиться на нас. Магия – часть души. Если бы отец знал, что на свете существует человек, способный ее отобрать – неужели он не остановил бы преступника? Неужели закрыл бы на это глаза?

– Мы быстро положим всему этому конец, – уверенно говорю я, сделав долгий глоток медовухи. – Не дадим Кавену добраться до других островов.

Бастиан выглядит задумчивым, но затем он поднимает свою кружку в воздух.

– Я бы за это выпил, – он ожидающе кивает на эль, стоящий перед Ферриком.

Феррик вздыхает, но смягчается и подносит напиток к губам. Я никогда не видела, чтобы он пил, но кружка мгновенно пустеет и со стуком опускается на стол.

– Мне все это не нравится, – говорит он. – Но я помогу, чем смогу.

– Хорошо, – Бастиан достает из кармана розовую жемчужину и бросает ее в банку перед аккордеоном. Инструмент наклоняется, словно кивает, но при этом не пропускает ни одной ноты. – Тогда пейте, вы оба. У нас есть еще один свободный час, а потом настанет время ловить барракуд.

К концу этого часа я допила свою медовуху и съела пять маленьких пирожных. Бастиан без колебаний снова и снова подзывал официантку, но я сомневалась, может ли он оплатить мой ужин и шесть пинт эля, которые они выпили на пару с Ферриком.

Извинившись, Бастиан отошел в уборную несколько минут назад, а по возвращении на его поясе появился позвякивающий мешочек, которого не было там прежде.

– Пора идти, – говорит он, опуская на стол три золотых монеты. Несмотря на то что он пытается сохранять беспечный вид, его кожа блестит от пота, а пальцы нервно подрагивают. Это не его деньги.

В этот момент раздается смех Феррика. Этот громкий, пьяный звук разносится по таверне, привлекая внимание нескольких посетителей. Румянец всегда заметен на бледной коже моего друга, но сейчас его лицо такое красное, что может легко посоревноваться с его огненными локонами. Его блестящие зеленые глаза налились кровью, а в уголках серебрятся смешливые слезинки, хотя никто не произнес ни одной шутки.

– Еще по одной! – он пытается усадить пирата обратно на стул, но Бастиан отмахивается от его руки. Феррик смотрит на свою руку и хмурится.

– Еще по одной – и тебя придется отсюда выносить, – Бастиан так глубоко закатывает глаза, что зрачки почти исчезают из виду. – А мы ведь не хотим злоупотреблять местным гостеприимством, – он опускает глаза на свой новоприобретенный мешочек.

Феррик следует за его взглядом и вскрикивает.

– Ты это украл? – громко спрашивает он.

Если бы взглядом можно было убивать – Феррик уже был бы мертв. Все затихают, и я уверена, что Бастиан ощущает взгляды других посетителей так же отчетливо, как и я.

От их пристальных взглядов и острого любопытства у меня по коже бегут мурашки. Плечи Бастиана подрагивают: он пытается взять себя в руки. Наконец, он кладет ладонь Феррику на плечо.

– Нам пора идти, – настойчивость в голосе Бастиана и нарастающее внимание окружающих только подтверждают эти слова. Я прочищаю горло и собираю свои вещи, а затем выскальзываю из-за стола.

Мое нежелание покидать таверну удивляет меня. Мне бы хотелось забраться в бочку, полную медовухи, и съесть еще сотню крошечных пирожных. Поболтать с местными жителями о всяких глупых вещах вроде нарядов и модных тенденций.

Я сжимаю кулаки и напоминаю себе, что однажды это все станет возможным, но только если мы будем следовать намеченному плану.

Теплый воздух таверны раскалился от жаркого дыхания и разгоряченных тел, пока все посетители с любопытством смотрят в нашу сторону. Я опускаю голову, чтобы они не смогли рассмотреть мое лицо. Феррик неохотно следует за мной, спотыкаясь на каждом шагу. Его румяное лицо искажается в хмурой гримасе, предназначенной для Бастиана, словно он бросает пирату вызов. Бастиан поднимает брови, но не произносит ни слова. Наконец, мы добираемся до выхода.

Нас приветствует прохладный воздух и соленый морской бриз. Я чувствую, как испаряется остаточное тепло таверны, и жалею, что у меня нет более теплой накидки.

Улицы опустели, и теперь мне понятно, почему Бастиан настаивал на том, чтобы мы подождали. В такое позднее время все расходятся по домам или идут в таверны, чтобы насладиться ночной жизнью Икае. В магазинах, выстроившихся вдоль улицы, темно и пусто. Мы без труда находим «У Марибель», и Бастиан ведет нас к черному входу.