– Бумаги занесу днем, – сказала Элис Уиллард и отвернулась.

В тот же самый миг к мужу подошла леди Джейн.

– Пора домой, – поведала она. – Обед скоро будет готов.

Ролло огляделся, высматривая сестру.

Марджери нигде не было видно.

2

Едва Фицджеральды отдалились настолько, что уже не могли их услышать, Нед спросил у матери:

– Зачем ты согласилась одолжить столько денег сэру Реджинальду?

– Потому что иначе он принялся бы строить нам пакости.

– Но он может разориться! И тогда мы потеряем все!

– Нет, у нас будет аббатство.

– Ну да, скопище полуразрушенных домишек!

– Здания мне не нужны.

– Но тогда… – Нед нахмурился.

– Думай, – велела мать.

Если здания – помеха, чего же хочет Элис?

– Земля? – спросил Нед.

– Думай, я сказала.

– Аббатство находится в центре города…

– Вот именно. Это лучшее место в Кингсбридже, оно стоит куда больше четырех сотен фунтов, особенно для того, кто знает, что с ним делать.

– Понятно, – протянул Нед. – И что же ты собираешься делать? Строить дом, как Реджинальд?

Элис сморщила нос в гримасе.

– К чему мне дворец? Я построю крытый рынок, который станет работать каждый день всю неделю подряд, невзирая на погоду. Стану продавать места торговцам – пекарям, сыроварам, перчаточникам, сапожникам. Рядом с собором такой рынок будет приносить деньги добрую тысячу лет.

Ну и ну, подумалось Неду, экое предвидение. Вот почему его матушка славилась своей торговой хваткой. Ему такое и в голову не приходило.

Но все равно он продолжал беспокоиться, потому что не доверял Фицджеральдам.

Тут ему в голову пришла другая мысль.

– Это что, запасной план на случай, если мы потеряем все в Кале?

Элис прилагала немалые усилия к тому, чтобы разузнать о происходящем в Кале, но с тех пор, как французы захватили город, новости оттуда перестали поступать. Возможно, французы попросту забрали всю английскую собственность, в том числе забитый товарами склад Уиллардов; возможно, дядюшка Дик со своим семейством уже плывет в Кингсбридж, лишившись всего. Впрочем, Кале процветал исключительно благодаря тому, что англичане вели там торговлю, и вполне может статься, что французский король догадался: разумнее и доходнее позволить чужестранцам торговать и дальше.

К несчастью, отсутствие новостей было дурным признаком. Раз никто из англичан пока не вернулся из Кале и не привез никаких вестей, хотя с падения города прошел уже месяц, можно было предположить, что уцелели немногие.

– Крытый рынок оправдает себя при любых обстоятельствах, – сказала Элис. – Но ты прав. Думаю, нам понадобится новое дело, если новости из Кале окажутся столь печальными, как все опасаются.

Нед кивнул. Он знал за матерью привычку глядеть далеко вперед.

– Быть может, ничего не получится, конечно, – продолжала Элис. – Реджинальд не стал бы унижаться и просить у меня денег, не маячь перед ним по-настоящему выгодная сделка.

Между тем Нед задумался о другом. Переговоры с Реджинальдом на короткий срок отвлекли его от мыслей о единственном члене семейства Фицджеральдов, который действительно интересовал юношу.

Он огляделся по сторонам, всмотрелся в лица прихожан, но Марджери нигде не увидел. Девушка ушла – но Нед твердо знал, куда она направилась. Он двинулся вдоль прохода, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.

Погруженный в размышления, он все же восхитился, как всегда, красотою сводов собора, этой каменной музыкой: нижние арки, словно басовые ноты, повторялись в устойчивой мелодии, а те, что поменьше, на галерее и над хорами, мнились высокими нотами в том же напеве.

Выйдя наружу, Нед плотнее запахнул плащ и повернул на север, будто бы в направлении кладбища. Снег повалил гуще, белая шапка почти скрыла величественную усыпальницу приора Филиппа. Та была столь велика, что Нед с Марджери частенько укрывались у дальней стены и обжимались, не опасаясь быть замеченными. По преданию, приор Филипп снисходительно взирал с небес на тех, кто предавался плотским наслаждениям, и потому Неду казалось, что душу давно усопшего монаха не потревожат двое молодых людей, целующихся над его могилой.

Однако Марджери придумала местечко для встреч получше – и поделилась с Недом своим открытием, когда им удалось переброситься словечком во время службы. Следуя ее указаниям, Нед обошел вокруг недостроенный новый дом Фицджеральдов. Потом остановился, убедился, что за ним никто не следит, и юркнул в дырку в заборе.

В новом доме сэра Реджинальда имелись полы, стены, лестницы и крыша, но не было ни дверей, ни окон. Нед вошел в дом и взбежал по парадной лестнице итальянского мрамора на площадку, где его поджидала Марджери. Девушка куталась в большую красную накидку, ее лицо выражало нетерпение. Нед обнял ее, и они прильнули друг и другу и принялись целоваться. Он закрыл глаза, вдохнул запах Марджери, этот теплый и невыразимо приятный запах от кожи на ее шейке.

Когда они разомкнули объятия, переводя дыхание, Нед сказал:

– Знаешь, я волнуюсь. Моя матушка только что одолжила твоему отцу четыреста фунтов.

Марджери пожала плечами.

– Они постоянно так делают.

– Ссуды оборачиваются ссорами. Нам с тобою это может выйти боком.

– И так уже все плохо. Поцелуй меня снова, Нед.

Ему доводилось целоваться раньше, но ни одна девчонка не вела себя вот так.

Марджери единственная не жеманничала и прямо говорила, чего она хочет. Конечно, от женщин ждут, что они будут повиноваться мужчинам, особенно в телесных отношениях, но Марджери о том как будто не подозревала.

– Мне нравится, как ты целуешься, – проговорил Нед чуть погодя. – Кто тебя научил?

– Никто меня не учил! Ты за кого меня принимаешь? И потом, разве существует всего один способ? Ты что, подсчеты ведешь?

– Ты права, каждая девушка хороша по-своему. Рут Кобли нравится, чтобы ей жали грудь как можно сильнее, чуть ли не до синяков. А Сьюзан Уайт…

– Перестань! Я не хочу слышать о других твоих девушках.

– Да я просто дразнюсь. Никто из них с тобою не сравнится. Вот почему я полюбил тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Они снова стали целоваться. Нед распахнул свой плащ, расстегнул пуговицы на накидке Марджери, чтобы теснее прижиматься. О холоде было забыто.

И тут раздался знакомый голос:

– Немедленно прекратите!

Это был Ролло.

Нед вскинулся, ощущая за собой вину, но быстро совладал с испугом: никто не запретит ему целовать девушку, которую он любит! Он выпустил Марджери из объятий и повернулся к ее брату, намеренно медленно.