– Отличная бутылочка, – повертела перед ее носом Серафима, – за нее хорошо заплатят. Еще с десяток, и можно возвращаться по домам.

Клотильда Павловна кивнула седой растрепанной головой и потуже завязала на шее ветхий шарфик. Да, несколько мусорных баков, и можно возвращаться домой. Хорошо, что быстро темнеет и они успевают собрать свою норму. Шататься по ночам, а тем более собирать бутылки днем Клотильда Павловна наотрез отказывалась. Ей было стыдно. Серафима этого не понимала, но с подругой не спорила.

– Еще одна! – радостно провозгласила она, опуская в авоську найденную посудину.

– Дамы! – над согнутыми у урны старушками раздался властный голос. – Не желаете ли обсудить премьеру?! – Голос говорил таким тоном, что если бы те не пожелали, то им пришлось бы туго.

– Желаем, – пискнула Серафима, прижимая к чахлой груди авоську с бутылками.

– Премьеру? – переспросила Клотильда Павловна, вспоминая это необыкновенное для нее действо.

– В местном кинотеатре, дамы. Очень рекомендую. Прямо прошу, мадам-с! – взревел Левушкин и подхватил обеих старушек под руки.

Режиссер фильма Ростислав Обетованный обалдел, глядя на сидящую в зале публику. Его предупредили, что показ будет специальным, но не до такой же степени! Ладно бы один господин Румянцев со своей приятельницей, которой, по всей вероятности, он и хотел сделать нечто приятное. Но эти две облезлые особы в первом ряду?! Обетованный не находил слов для того, чтобы выразить свое возмущение. Его ищущую, творческую натуру оскорблял их замызганный вид. Впрочем, особенно возмущаться за ту огромную сумму, которую ему заплатили за выступление, он не мог. Пришлось стерпеть и выйти на сцену вместе со всей съемочной группой.

– Дорогие зрители! – начал Обетованный и замолчал, прикидывая, на ком ему остановить свой взор: на господине, отвалившем ему деньги, или на его симпатичной приятельнице. Ну не на бомжихах же, в самом деле! – Дорогие зрительницы! – он обратился непосредственно к Скороходовой. – Наше совместное творчество, – режиссер указал на группу, – было призвано порадовать вас, но вместе с тем мы хотели сказать нечто иное! Мы постарались донести до зрителя всю глубину нашего творческого поиска, всю широту наших взглядов на современное общество…

– Короче, молодой человек! – не выдержала Серафима, громыхнув пустыми бутылками. Ей не давала спокойно сидеть и обсуждать премьеру мысль о том, что на соседней помойке осталась пустая посуда. А время шло, оно стремительно приближалось к ночи, и с каждой минутой таяла надежда на Клотю. Та отказывалась заниматься делом по ночам. Белым днем она тоже не ходила по помойкам. Серафима жалела, что связалась с интеллигенткой, но бросить подругу не могла.

Левушкин смерил ее презрительным взглядом и резанул ребром ладони по своей шее.

– А я что? – пожала плечами та. – Я ничего. Хотелось бы сразу к сути.

– Пардон, господа, – встряла Клотильда Павловна, развязывая свой облезлый шарфик и устраиваясь на сиденьях удобнее, – продолжайте, пожалуйста! Как это высоконравственно, показать всю широту!

– М-да, – сказал Обетованный и продолжил.

Эля сидела молча и изумленно таращилась на режиссера. С ней разговаривал сам Обетованный! А там, позади него, стоял и изучал ее внимательным взглядом Паша Кочетков! Тот самый герой-любовник, который с букетом рухнул в канализационный люк, а потом целовался с главной героиней…

– Артемьева приехать на встречу, к сожалению, не смогла, – оправдывался тем временем режиссер. – По уважительной причине.

– Порошу указать причину! – крикнула Серафима и потрясла перед режиссером пустой посудой. – Мы из-за нее время теряем, видишь ли.

– Понимаете, – принялся извиняться тот, выуживая из кармана одноразовую салфетку и протирая ею лоб. – Она находится сейчас в некотором очень интересном положении. Дело в том, что она сейчас в родильном отделении…

– За это нужно выпить! – орала Серафима. – Мужик, – она нагло обратилась к Левушкину, – сгоняй в буфет! Ребята, – Серафима тут же прослезилась, – какие вы хорошие! Мне, пожалуйста, шампанского! Советского! – И Серафима, установив авоську с бутылками на свободное место, послала Левушкину воздушный поцелуй. Румянцев пожал плечами и кивнул. Левушкин покраснел и скрылся.

Обсуждение премьеры затянулось и плавно перешло из зала в буфет, откуда Левушкин принес-таки для Серафимы бокал Советского шампанского. Почувствовав сладкий вкус халявы, старушка не остановилась, а потребовала продолжения банкета. Его и продолжили под бурные рукоплескания старых дам, которые предвкушали, какое огромное количество бутылок заберут с собой.

Элька представить себе не могла, что она выпьет на брудершафт с самим Обетованным, после чего поцелуется с ним, потом выпьет и поцелуется с главным героем, после них поцелуется с Румянцевым… Здесь ей бы остановиться, но, подбадриваемая расходившейся Серафимой и жеманной Клотильдой Павловной, она поцеловалась с Румянцевым еще разок. Целоваться с ним было приятно, но от этого Эльке не стало легче, наоборот, ей взгрустнулось. Почему он такой хороший?! Был бы подлец и негодяй, обманывать его можно было бы со спокойной совестью. А в том, что Румянцева придется обманывать, Эля не сомневалась. До тех пор, пока она не узнает причину его неожиданного предложения взять ее за себя замуж.

Этим поздним вечером думать о причинах и следствиях ей не хотелось. Она немного жалела, что не сдержалась и позволила себе лишнего, перебрала с коктейлями и Румянцевым. Когда он подвез ее к дому, не разрешила себя проводить, выскочила из автомобиля и убежала в подъезд. Господин Безупречность не стал ее догонять. Он остановился на лестничной клетке первого этажа и крикнул наверх:

– Белоснежка! Давай завтра встретимся!

– Давай! – ответила ему Элька, судорожно доставая ключи от квартиры.

– Где?! – эхом по подъезду раздался его голос.

– В зоопарке! – ответила Элька, открыла дверь и ввалилась в собственную квартиру. Она прислонилась к двери и прислушалась: хлопнула подъездная дверь, и все стихло.

– В зоопарке?! – удивлению Лаврентьева не было предела. – Она тебе назначила свидание в зоопарке?! Нет, хотя после того, что вы посетили «Пионер», это выглядит нормальным логическим продолжением. Сиротские взгляды на жизнь, и все такое. Наверняка она и пробираться-то туда будет обходными путями, перелезая через ограждения.

– Мне тоже показался странным ее выбор, – пожал плечами Румянцев. Он вертел в руках вешалку с костюмом от известного дизайнера и на этот раз сомневался в собственном выборе.

– Явный перебор, – поморщился Лаврентьев, – бегемоты с верблюдами не оценят пиджак от Армани, а сиротинушка в этом не разбирается.

– Правильно. – Румянцев откинул костюм в сторону и принялся рыться в своих вещах. – Нужно надеть что-нибудь демократичное, чтобы она не думала, что олигархи так далеки от народа.